Провалившись сквозь автомобильную палубу, Элли упала в машинное отделение. Там было шумно — скрежетали шестерни, стучали поршни, все вокруг гудело и вибрировало. Элли попыталась принять вертикальное положение, и в этот момент ее ноги проскочили сквозь днище судна. Она почувствовала лодыжками холодную, как лед, воду залива. Она продолжала опускаться, вот вода уже подобралась к икрам, и Элли поняла, что у нее остался единственный шанс на спасение — быстро что-нибудь придумать. Если она срочно что-нибудь не изобретет, то, как написано в книги Мэри, «выбраться никакой возможности уже не будет».

— Помогите! — снова крикнула Элли, обращаясь, скорее, не к людям, а к неведомой высшей силе, видеть которую она не могла, как живые не могли видеть ее.

В машинном отделении находился только один человек. Это был мужчина с запущенными седыми волосами и двухдневной щетиной на щеках. Он был одет в синюю униформу, и Элли поняла, что перед ней кто-то из членов команды парома, скорей всего, один из рулевых. Мужчина, очевидно, отдыхал после вахты. Он сидел тихо и пил кофе. Брови его поднимались и опускались, словно мужчина в уме разговаривал сам с собой.

Элли успела погрузиться в днище по пояс, ноги ее болтались в воде. Внезапно в голову ей пришла идея.

Девочка из частной школы! Пиццерия!

Когда Элли пробралась в тело той школьницы, она ощутила, как сила мысли девочки подняла ее над землей, словно воздушный змей. Может, стоит попробовать снова — на этот раз с этим пожилым мужчиной?

Элли знала, что действует не наверняка, но попытаться стоило. Кое-как, барахтаясь изо всех сил, Элли продвинулась ближе к тому месту, где сидел рулевой. Днище парома было толстым, и сталь затормозила падение, но оно было недостаточно прочным, чтобы упереться руками. Элли могла лишь кое-как продвигаться вперед, прикладывая, скорее, волевые усилия, нежели физические. В конце концов, Элли поняла, что лучший способ двигаться вперед — молотить ногами по воде и грести руками в воздухе так, как делают пловцы. К тому моменту, когда она приблизилась к ничего не подозревавшему мужчине вплотную, она успела погрузиться в воду почти по грудь. Вода плескалась внутри, заполняя пространство, в котором при жизни находился желудок.

Еще несколько секунд, и я пропала, подумала Элли. Она напряглась, из последних сил потянулась вперед, к сидящему в кресле мужчине, и коснулась его. Она услышала шум его крови, почувствовала, как бьется его сердце, и вдруг ее потянуло вверх, как на лифте. Ощущение повторилось. Холод воды за бортом исчез, послышались обрывки мыслей.

— Я никогда не выиграю, а должен выиграть, нет ни малейшего шанса, да нет, все шансы, номера, номера, какие же номера» счастливые номера, четыре, двадцать пять, юбилей скоро, внукам сколько лет — семь, двенадцать, четырнадцать, мы женаты уже тридцать пять лет, восемнадцать миллионов, если я выиграю в лотерею, никогда больше на Статен-Айленд не поеду…

Элли не чувствовала ни рук, ни ног. Она вообще не чувствовала тела, а слышать могла только мысли рулевого. Казалось, ее тело перестало существовать, и она стала духом, заключенным в тело другого человека. Элли открыла глаза и только тогда поняла, что закрыла их, но то, что она теперь видела, отличалось от того, что было раньше. На столе стояла зеленая кружка с кофе, но, глядя на нее, она не могла теперь точно определить, была та зеленой или красной. Она посмотрела на красную лампу, висевшую над двигателем, и увидела, что она уже не красная, а просто белая. Элли постепенно стала понимать, в чем дело.

Я вижу все его глазами, а он дальтоник. Она проследила за тем, как кружка поднялась к ее губам и снова опустилась на стол. Она почти почувствовала вкус кофе.

— Выиграть, я должен выиграть, какие же номера, номера…

Его мысли о лотерее назойливо звенели в голове Элли, а он даже не подозревал о ее присутствии.