– А почему папа меня не забрал?

– В себя приходит после выпитого вчера вечером. – Ее отец был санитаром в реабилитационном центре для алкоголиков, куда попадали одни «синие воротнички»: работа эта совмещала прелести труда уборщика (всегда и повсюду находилась блевотина, которую требовалось подтирать) и вдохновенное усилие в борьбе со взбалмошными наркошами, с великим трудом одолевающими воздержание. Не так уж и редко он возвращался домой с укусами на руках.

Колсон жил с отцом Айши и мачехой Айши, Паулой. Мать Колсона была сестрой Паулы, вот только сестра Паулы за собой-то присматривать не могла, не то что за кем другим. Почему она не могла за собой присматривать, никто Айше толком так и не разъяснил, да, по правде, ей до этого и дела было мало. Если Колсон Уизерс пил «кока-колу», а ей хотелось глоточек, он всегда давал ей глотнуть – не раздумывая. Если они вместе были там, где играют в видеоигры, и у него в кармане имелся четвертак, монета отдавалась ей. Случалось, он не слушал ее, когда она рассказывала длинную путаную историю про то, какие глупости болтает в танцклассе Ширил Портис, зато никогда не перебивал ее.

Они прорысили по Медной улице до Мишн-авеню. Восточные и западные улицы в этой части города были всех цветов – медные, золотые, розовые. Не было Голубой улицы, и еще не было Черной улицы (была, правда, какая-то Негропойнт-авеню, как подозревала Айша, видимо, расистская), зато вся эта округа всегда звалась Черно-Голубой. Во многом потому же, почему она никогда не спрашивала Колсона, отчего он не живет со своей матерью, она даже не подумала бы никогда никого спрашивать, почему она живет в части города, название которой навевает мысли скорее об избиении, чем о соседстве.

Мишн-авеню там, где она пересекалась с Медной, была широкой, в четыре полосы движения. Длинная полоска торгового дома «Костал меркантиль» протянулась по той стороне дороги на несколько кварталов. Стоянка была почти пуста, лишь горстка машин стояли на ней.

Ночь была теплой (почти жаркой) и пахла выхлопными газами проезжающих машин. Полицейская патрульная машина просверкала мимо, проехав на желтый, как раз когда он сменился красным. Темнота, как заика, выталкивала из себя слепящие голубые огни.

– …и я сказала, что там, в Англии, слово «трусики» означает нижнее белье, а Ширил сказала, что англичанам полагалось бы подбирать правильные слова для всяких вещей, и я сказала, уж если они употребляют неправильные слова, то как так получается, что мы ходим в школу учить «английский» вместо «американского»? – Айша в особенности гордилась этим находчивым ответом, который, как она чувствовала, по-настоящему ставил Ширил Портис на место в конце долгого утомительного спора – имеет ли хождение английский акцент в реальной жизни или это просто выдумка для кино.

– Мм-мых, – произнес Колсон, дожидаясь, когда загорится «ИДИТЕ». Где-то по дороге он таки вырвал у нее ранец и закинул его себе на одно плечо.

– Ой! Ой! Это напомнило мне. Ко-ол?

– Мм-мых.

– Как долго ты собираешься прожить в Англии?

У Айши Англия в голове застряла, она о ней всю неделю думала, с тех самых пор, как Колсон послал документы в лондонскую Академию музыкального и драматического искусства. Ответа еще не прис