Проверив в последний раз, прочно ли закреплена атласная лента, концы которой падали на спину, Люба придержала край тяжелого бархатного сарафана. Наряд в ответ засверкал синими стразами в форме ромбиков, создавая ощущения очень дорогого костюма. Хитрость ее образа заключалась в том, что с виду простая модель сарафана, была украшена по кайме и выточкам стразами, мерцающими, как звезды при каждом легком движении.

Девочка бодро застучала каблучками по полу, спеша занять место в зале. Сначала ей казалось правильным не выходить, вплоть до момента своего выступления, чтобы не волноваться, сравнивая себя с другими участницами. Вот бы достать любимую ПСП игру из сумки, полностью погрузившись в другую реальность. Но, заигравшись, можно пропустить свой выход.

Да тут еще и Маша так пристально наблюдала за ее сборами! Администратор покинула гримерку, только убедившись, что Люба села за круглый маленький столик в третьем ряду. Под ее внимательным взглядом девочка постеснялась доставать из сумки игру. Она побоялась выглядеть непрофессионально в глазах Маши.

Пришлось сидеть, слушать чужое пение, и, в страхе перед собственным приближающимся выступлением, терпеть мурашки, волной бегущие по телу. Когда объявили номер «двадцать восемь», Журавлева вышла на сцену. Сарафан путался в ногах. Люба страшно боялась запнуться об него. Стоило лишь вступить под разноцветье лучей софитов, ей показалось, что даже пол под ней прогнулся. Зато свет настолько бил в глаза, мешая рассмотреть лица в глубине зала, что она перестала бояться публики. Заметив тройку жюри, сидевшую справа от сцены, Люба решила петь для них.

Первым делом она представилась:

– Любовь Журавлева, тринадцать лет. В свободное время люблю читать и играть в компьютерные игры. Я исполню русскую народную песню «На Муромской дорожке».

Затем она отвесила низкий поклон по старинному обычаю: прижав одну руку к сердцу, и потом медленно, по лебединому плавно склонившись, коснулась пола кончиками пальцев.

В зале зашептались. Любе послышался громкий смешок. Кажется, Соболева никак не хотела послушать совета матери, и вести себя тише.

А потом включили музыку… И тут для Любы полной неожиданностью оказалась зазвучавшая «минусовка». Какой то ремикс на её песню – слишком быстрый и совершенно не подходящий к напеву, что она готовила.

На мгновение её охватило отчаяние. Ну, почему ей так не везет? Сначала едва не опоздала на конкурс, потом история с кокошником, и сейчас, под занавес, другая «минусовка»! И так всю жизнь! Как будто, кто то при её появлении на свет, играл в кости на её будущее, и с треском проигрался!

«Им же должны были еще вчера прислать нужную запись!» – Журавлева в панике почувствовала, что не попадает в такт, торопится. Все это отнюдь не способствует успеху её выступления. Щеки горели от унижения.

Раздраженно топнув ногой, Люба громко крикнула:

– Остановите музыку!

Не сразу, но ее просьбу удовлетворили.

Один из мужчин, член жюри, дяденька средних лет, на вид самый уставший, ворчливо заметил:

– Что же вы даже не смогли до конца допеть?

Люба ответила:

– Это не моя запись. Я не готовилась петь в таком быстром варианте. Я могу спеть «акапелло»? Насколько помню, это не против условий конкурса.

Мужчина неодобрительно крякнул и вопросительно покосился на коллег. Женщина справа от него, в коротком бордовом платье с длинными рукавами и голой спиной, ответила Любе:

– Да, попробуйте, мы не возражаем.