– То есть твой рак тогда не остановился совсем, но очень сильно затормозился. Он не был местным, ты принес его с собой, и время для болезни тоже изменилось. Что сейчас сказали? Тебе и остальным?

Я взял со столика рядом с грилем открытую бутылку пива, отхлебнул из горлышка.

– У всех пошел обратный процесс, опухоли… рассасываются, что ли, – развел он руками. – Все сработало, как ты и сказал.

– Думаю, что они не рассасываются, это другое. – Я поставил бутылку обратно и начал длинными щипцами переворачивать шипящие на жару колбаски. – Если бы кто-то смог посмотреть на… не знаю, снимки, например, самой опухоли… – И сразу перебил желавшего что-то уточнить Теренса: – Я не знаю, как там все это диагностируется, я просто пытаюсь донести свою мысль, так что погоди перебивать. – Тут я сам сбился, но затем продолжил: – Так вот, если бы кто-то посмотрел на снимки самой опухоли в хронологическом порядке, то заметил бы, что она не «рассасывается», а развивается обратно, ровно в том же порядке, каком и развивалась в сторону увеличения, с идеальной точностью.

– Почему? – Вид у Теренса был озадаченный.

Всю теорию целиком я пока ему еще не выкладывал, отделывался короткими объяснениями, откладывая основное на потом, то есть на сейчас.

– Есть мир, а есть его изнанка. Есть свет, а есть тьма… темнота – это не тьма, темнота это просто отсутствие света, – повторял я чужие слова. – Свет – это то что светит, тьма – это то, что темнит, не знаю, как еще сказать. Это нечто абсолютно обратное свету. Где нет света – там темнота, и вот в темноту приходит Тьма. То же самое происходит со временем.

– В смысле?

– Вот смотри. – Я выудил из кармана фартука блокнот с карандашом, специально для этой беседы припасенный, нарисовал некую поверхность, воронку из нее и снизу другую воронку, в которую переходила воронка первая, просто вверх ногами. – Это где мы, где свет. – Я потыкал острием карандаша в поверхность верхнюю. – Эта воронка – это всплески Тьмы в нашей действительности, в данном случае мутные пятна. Чем ближе к эпицентру вот этого водоворота, – я показал на воронку, – тем больше все идет наоборот.

– И время?

– И время. Оно по факту поворачивает назад, в обратном направлении. Я привез тебя… вас всех сюда – и вы, никак не привязанные к течению времени в этом мире, легко последовали за временем прокола… мы проваливаемся через маленькие проколы в действительности сами. Ты понимаешь?

– Ну… вроде бы понимаю. – Вид у Теренса был малость сконфуженный.

– То есть во время этих… сеансов… терапии ты просто помолодел. И твой рак вернулся в исходную стадию. Какая она теперь?

– Похожа на вторую вроде как. – Теренс развел руками. – Но я там чуть с ума не сошел, до сих пор кошмары снятся.

– Лечение приятным не бывает, – усмехнулся я.