Тут заговорил Габор Коппанто, которого староста Жомбек незаметно подтолкнул локтем:

— Мы так считаем, ваше высокоблагородие: если казна что-нибудь проглотит, то уж не выплюнет.

— Как ты осмеливаешься так отзываться о комитатских властях, — прикрикнул на него барон. — Глупо вы сделали! Вы же знаете, что в Бенье полно воров. Да таких, что они даже у библейской старушки готовы выкрасть последнюю каплю священного масла из ее бездонного сосуда. Только старая Сибилла была достаточно умна и держала свой кувшин с маслом не в Бенье. Впрочем, и окрестности не лучше! Рыщет там разбойник Яношик с одиннадцатью молодцами. Ему все известно. На прошлой неделе Яношик велел через своего человека передать моему куму Анталу Докушу, чтоб тот послал ему два куска сала и новые сапоги. Сало-то Докуш послал, а насчет сапог велел сказать, что новых у него нет. Тогда Яношик передал Докушу: пусть он голову ему не морочит, ведь новые сапоги лежат-де у него в спальне на диване. Так оно и оказалось: в полдень принес их из Уйхея цыган-письмоносец вместе с жестяным ящиком для писем, а слуга Докуша, ничего не сказав барину, положил сапоги на диван. Посудите сами, можно ли в наше время держать деньги дома?

— Мы-то свои денежки хорошо охраняем, — стоял на своем староста, поправляя гребенку, придерживавшую его волосы. — Днем и ночью караулит стража в сельской управе: один часовой внутри, другой снаружи.

Двое крестьян тоже подтвердили, что стража, вооруженная железными вилами, действительно стоит и в помещении и снаружи.

Но барон не сдавался и на самые веские их аргументы находил еще более веские возражения.

— Это ничего не значит! Поняли? Часовой тоже человек: его можно уговорить, можно подпоить, женщину подослать, чтоб обольстила его сердце. А уж если овладели сердцем, тут и совесть не устоит!

Мартон Жомбек продолжал загадочно ухмыляться.

— Мы и об этом подумали.

— Каким образом? — удивился Иштван Дёри.

— Гм, — отозвался староста и оглянулся, не подслушивает ли кто чужой, а затем хитро подмигнул одним глазом. — Так ведь деньги-то лежат совсем не там, где стоит стража, а в другом месте.

Расхохотался барон над этой мужицкой хитростью и отпустил сельских представителей с миром. В это самое время мимо имения барона проходил гайдук Дюри. Барон Дёри очень любил поболтать и был весьма любопытен, поэтому он тут же вступил с гайдуком в беседу.

— Какие на селе новости, братец? Где был, что видел?

— Видел двух студентов в корчме, ловят во дворе цыплят.

— Цыплят? Не сырыми ли они собираются их есть?

— Хозяйка корчмы разрешила поймать цыплят, пообещала их зажарить. Студенты голодны, как волки, а между прочим — из господ. Один даже граф.

— Бре-ке-ке! — с живостью откликнулся барон. — Не знаешь, как их зовут?

— Нет, не знаю.

— Ну тогда беги в корчму и тащи их ко мне обедать. Бренные останки цыплят уже плавали в кипящем жире, который сердито шипел, пузырился и брызгал, когда в корчму вошел гайдук и передал студентам, что его высокоблагородие барон Дёри приветствует их и приглашает отобедать у него. И просит поспешить, потому что уже накрывают на стол.

Студента нетрудно соблазнить вкусным обедом; оба юноши готовы были тотчас же отправиться вслед за гайдуком, но предварительно они хотели дипломатично уладить дело с хозяином корчмы, чтобы не обидеть его своим уходом.

— Ну что вы! — отвечал трактирщик. — Разумеется, у барона обед лучше, а добрый обед всегда лучше плохого.

— Что верно, то верно! Но все же, сколько мы должны вам за цыплят?

— Кто не ест, тот не платит, — сердито ответил хозяин.