Тут граф поморщился, словно от боли, — так тяжела была ему эта шутка, однако не проронил ни слова, с нетерпением ожидая, что последует дальше. Голова его кружилась.

— Пять лет — большой срок, мой сын, и за это время я хорошо узнал тебя. Такова была моя непреклонная воля: самому выбрать жениха для своей младшей дочери. И вот я выбираю тебя, да-с!

Он с любовью простер к Яношу руки и обнял его. Граф печально смотрел на старика, ничего, казалось, не понимая.

— Черт возьми, да что с тобой? Почему у тебя такая кислая физиономия, будто ты не свататься пришел, а на похороны? Разве так должен выглядеть получивший согласие жених, а?

— Вы разрушили мои самые сокровенные мечты, — ответил граф Янош с выражением глубокой грусти на лице, — и я боюсь, что мой визит к вам был бесцельным. Прошу прощенья и…

— Чепуха! А Пирошка?..

— О, она почти не знает меня. Да ведь она, по сути дела, совсем другая девушка, незнакомая мне, и, уж во всяком случае, не та, какую я знал, все существо которой я постиг за эти годы и хранил в своем сердце.

— Не будь фантазером, мой дорогой. Что случилось, того не поправишь. Помочь делу можно было бы теперь лишь одним путем. — И под серебристыми усами старика заиграла добродушная улыбка.

— Как? — машинально спросил молодой человек.

— Если б ты взял в жены меня, но, думаю, такой modus vivendi [Образ жизни (лат.)] вряд ли бы тебе понравился.

Тут уж и Янош улыбнулся.

— А потом, видишь ли, верно, конечно, что с тобой переписывалась не Пирошка, но верно также и то, что она желала этого. Первый кораблик, который принес записку, предупреждавшую, чтобы ты не ходил больше в Бернеш, иначе тебя там схватят, она сама пустила на воду. Заметив кораблик, я выловил его и, ни слова не говоря ей, переписал записку своим почерком; ее же я никогда больше не подпускал к ручью, огородив эту часть сада.

— Так вы думаете, дядюшка, — спросил граф Янош оживленно, — что она не чуждается меня?

— Думаю? Глупец я, что ли, чтоб годами переписываться со студентом ради своего удовольствия? Этак я лучше бы переписывался с епископом из Кашши — он куда умнее, да и земляк мне. Нет, я знал, что девушка тебя любит.

— О господи, если б это было правдой! — вздохнул Янош.

— Бьюсь об заклад, что правда.

— А как можно это узнать?

— Да очень просто: возьмем и спросим ее.

— Но когда?

— Сейчас, немедля.

— Здесь, при мне?

— При тебе.

— Нет, нет, — запротестовал граф, — я умер бы на месте, если б она сказала, что не любит.

— Не умрешь, черт возьми! — И Хорват открыл дверь; взору Яноша представилась анфилада комнат. — Пирошка, Пирошка! — позвал старик. — Иди сюда!

Не прошло минуты — да что там, и полминуты не прошло (впрочем, Яношу показалось, что прошла целая вечность), как в соседней комнате послышалось шуршанье платья! Граф Янош, точно повинуясь какому-то приказу свыше, закрыл глаза. Он почувствовал легкое дуновение ветерка — это был шелест ее платья, — и золотые солнечные лучи, проникающие сквозь зеленые жалюзи окон. Потом зазвенел нежный голосок:

— Я здесь, папочка, что прикажешь?

При этих словах Янош сразу же раскрыл глаза; ему показалось, что сейчас, с открытыми глазами, он не видит ничего, хотя только что с закрытыми созерцал все происходящее в комнате.