Надсмотрщик снова заговорил с ним:

— Не поймите меня превратно, но…

— Так что же вы хотите мне сказать?

Тот задумчиво уставился на костюм бывшего заключенного. Эта одежда уже вышла из моды, но когда-то явно стоила немало.

— Таким, как вы, не очень везет, и их мало в Стейтвилле, — наконец сказал он. — Большинство из тех, что сидят у нас, честно заслужите свой срок. Вы — другое дело. Вы — джентльмен. Вы привыкли зарабатывать большие деньги, и притом честно. Сколько вы зарабатывали в неделю, Джексон?

Тот задумался.

— В «Чез-Пари» я зарабатывал две с половиной тысячи, но в среднем выходило тысяча в неделю.

Надсмотрщик тихо присвистнул.

— Двести пятьдесят тысяч в год! В три раза больше начальника тюрьмы.

— Ну и что? — вызывающе спросил Джексон. Надсмотрщик окинул его взглядом и подвинулся к Джексону, положив ему на колени свою тяжелую руку.

— Смотрите, не попадитесь сюда снова, дружище. Я, конечно, понимаю ваше состояние. Вашу душу гложет ненависть. Но если вы пойдете против них, то ничего, кроме вреда себе, не добьетесь.

Джексон сделал глубокую затяжку. Ему страшно захотелось выкурить сигару.

— Вы мне сочувствуете… почему, собственно?

— Потому что вы мне нравитесь. Мы часто говорили между собой, что вы честный человек, но что с Флипом Эвансом трудно бороться. Не делайте этого, Джексон, не губите себя.

На руках у одной из женщин зашевелился ребенок и показалось, что именно он неожиданно сказал:

— О'кей! Я скажу ему это…

Женщина страшно удивилась:

— Вы слышали? Моя крошка заговорила.

Надсмотрщик пожал плечами и углубился в чтение газеты. Харт опять уставился на девушку, сидящую дальше по проходу.

На конечной остановке в Грейнхаунде царило оживление. Автобус на Чикаго отправлялся через полчаса. Харт купил билет и отправился в туалет. Служитель туалета приготовил ему чистое полотенце и налил в умывальник горячей воды. Умываясь, Харт рассматривал свое лицо в зеркало.

Глаза были чистыми и ясными, в черных волосах появилась седина, но лицо не было бледным, как бывает у людей, постоянно занимающихся ночным трудом. Пребывание в тюрьме пошло на пользу его организму, он даже прибавил в весе. Семь лет он вел упорядоченную жизнь: вовремя ел и спал или, по крайней мере, пытался спать. Правда, его костюм вышел из моды, но сам владелец не потерял своей привлекательности. Может быть, только черные круги под глазами выдавали его.

И его мучил один вопрос: убивать или нет Флипа Эванса?

От ненависти избавиться не так легко, как от грязной рубашки, если эта ненависть таилась в тебе целых семь лет. Он должен помнить об Элен и Джерри. Если он прикончит Флипа, то отомстит за них. Такие люди, как Флип, никогда не изменятся. Джексон мысленно подбросил вверх монету и все же ни на что не мог решиться.

— Черт меня побери, я и сам не знаю, что делать, — обратился он к своему отражению в зеркале.

Он дал служителю туалета четверть доллара и вернулся в зал ожидания. Ему было приятно вновь находиться на свободе, среди людей которые могут делать все, что хотят. Человеку не свойственно сидеть за решеткой, как обезьяне в зоопарке. Заключение изменило его, тем более что запрятали его туда без всякой вины.

Продавщица газетного киоска с сожалением сообщила, что самые дорогие сигары, которые у нее имелись, стоят три штуки за доллар. Джексон купил на последние два доллара шесть штук и с наслаждением закурил одну из них. Если он последует совету надзирателя, то и впрямь сможет курить дорогие сигары.