Аристарх поперхнулся своим шампанским, а синьор Черепашки на какое‑то время потерял дар речи от возмущения.

Потерянный дар не собирался валяться на полу слишком долго — так могут и растоптать достоинство — и довольно шустро пополз обратно.

Чтобы выплеснуться на хама в смокинге попыткой хоть немного посвятить вышеназванного хама в тонкости абстрактной живописи.

Шум, взвихрившийся в противоположном конце арт‑галереи, привлек внимание Эдгара Черепашки, и он, прервав лекцию на междометии, поспешил к эпицентру скандала.

Братья Витке, облегченно вздохнув, медленно двинулись следом.

Если бы можно было вернуться в тот день, Кирилл лучше вывалился бы из окна и переломал себе ноги. Или ввязался в драку с кем‑нибудь вздорным. Да хоть с тем же Прокопием Винтороговым, рычащим недоразумением, когда‑то снявшимся в паре‑тройке фильмов, а теперь за отсутствием интереса к своей персоне подманивающим этот интерес скандальными выходками. Закончил ожидаемо — в ИТК общего режима. А тогда Прокоша еще был на свободе и посещал все светские мероприятия, куда удавалось просочиться. Достаточно было в присутствии Винторогова пренебрежительно отозваться об отечественном производителе, и радетель за Русь‑матушку немедленно нарывался на скандал и, как следствие, на кулак.

Что угодно — драка, переломы, милиция — лишь бы не встречаться с Маней Скипиной. И остаться в той, успешной жизни, где он верил брату, как себе. А впереди была счастливая жизнь, семья, дети…

Воскресный сладкий сон

И утренняя нежность,

Возня с собакой

На заснеженном дворе.

И три цепочки следа

Дарят безмятежность,

Играя в прятки

В набегающей волне.

Что было бы,

Если бы случилось так?

Но от этого всего осталась только возня с собакой. Потому что только собака способна беззаветно любить его такого. Мало похожего на человека…

Когда братья Витке прибыли к месту происшествия, инцидент исчерпанным не был. Наоборот, он, инцидент, только начерпывался.

Пунцовый от ярости Эдгар Черепашки тыкал пальцем в валявшуюся на полу картину и верещал:

— Нет уж, милочка, теперь вы обязаны ее купить! Вы безнадежно испортили произведение искусства!

— От…бись, — лениво отмахнулась квадратная девица с реденькими платиновыми волосенками, подстриженными ровным каре. — Что там портить? Как была фигня, так фигней и осталась. Только теперь это фигня с дыркой, как бублик. По‑моему, так даже прикольней! Я случайно ее проткнула, хотела прилипшую хрень соскоблить, а ногти вон какие, — короткие толстые пальцы украшали алые клинки, — твоя тряпка бумс — и насквозь. А упала она нечаянно, я от неожиданности уронила. Не фиг так плохо вешать.

— Охрана! — завибрировал от злости художник. — Вызовите охрану!

— И что? — девица нагло ухмыльнулась и сложила руки на совершенно плоской груди. — Бить будете?

— Нет. — Голос у синьора Черепашки иссяк, осталось только шипение, как в пересохшем кране. — Охрана проследит, чтобы вы не сбежали, пока подъедет милиция. Потом составим протокол о намеренной порче имущества, свидетелей больше чем достаточно. К примеру, руководство финансовой группы «Монблан» в полном составе, господа Витке.

Мощная девица, пренебрежительно фыркнув, сфокусировала взгляд на озвученных господах.

И внезапно к ней в гости заглянула метаморфоза, сдернув с физиономии маску наглой хабалки и нацепив что‑то приторно‑слащавое.

— Ой, ну ладно вам! — жеманно хихикнула скандалистка, переходя вдруг на «вы».