Барбара Картленд. Страсть и цветок
Предисловие автора
Описания Парижа, каким он был в 1867 году, когда там проходила Всемирная выставка, так же как и характеристики ресторанов, французских интеллектуалов и принца Наполеона, полностью соответствуют действительности. Громоздкие театральные постановки были в то время частым явлением: «Золушка» в театре «Шатле» насчитывала пять актов и тридцать сцен, что и нашло отражение в романе. Царь Николай I — холодный, мстительный человек с низменными устремлениями — был, вне всякого сомнения, самым непредсказуемым из европейских правителей того времени. В 1841 году королева Виктория писала: «Этот человек определенно оставляет поразительное впечатление: он необыкновенно красив, у него бесподобный профиль… но глаза его смотрят с выражением, которое внушает ужас и какое я не встречала у других людей… При этом ум его совершенно невоспитан…» Царь Александр II направил в Сенат тайный указ, согласно которому детям, рожденным его фавориткой княгиней Екатериной Долгоруковой, жаловались титулы князя и княжны.
Глава 1
Год 1867
— Его высочество князь Иван Волконский! — провозгласил облаченный в ливрею британского посольства лакей. Склонившийся над письменным столом лорд Марстон с изумлением поднял голову и в одно мгновение оказался на ногах. — Иван, дружище! — воскликнул он. — Я и не предполагал увидеть тебя нынче в Париже! — Я приехал совсем недавно, — отвечал князь, — и был счастлив узнать, что ты здесь. — За свои прегрешения я был сослан сюда — писать премьер-министру отчеты о Выставке, но, уж раз ты здесь, я с удовольствием пожертвую своими обязанностями, и мы с тобой отведем душу… — Можешь не сомневаться, — рассмеялся князь. Он опустился в глубокое кресло, и его старый друг отметил, что тот со времени их последней встречи весьма похорошел и возмужал. Лорд и князь — приходившийся кузеном царю — подружились еще в нежном возрасте, когда отец лорда Марстона служил послом в Санкт-Петербурге. Будучи одногодками, оба приобрели известность во Франции, Англии и России дерзкими выходками, которые не раз заставляли столичный высший свет злословить по этому поводу. Впрочем, зачинщиком их скандальных предприятий неизменно выступал князь; лорд Марстон, не чуждый во многих отношениях условностей английской морали, по собственной воле едва ли готов был пуститься во все тяжкие. Однако взор его оживился, а обычно бесстрастное лицо выражало удовольствие, когда, присев напротив друга, он, полный нетерпения, воскликнул: — Расскажи-ка мне, Иван, как ты теперь поживаешь. В глазах князя зажегся огонек. Глаза, в сущности, более всего поражали в нем окружающих. Темно-вишневого отлива, окаймленные бахромой длинных темных ресниц, они несли отсвет той необузданной, дикой страстности, которая будоражила его душу. Наверное, прежде всего благодаря неотразимой красоте глаз околдовывал он женщин, всякий раз оставляя за собой множество разбитых сердец там, куда заносила его судьба. У него были классические черты лица, а худощавая, атлетическая фигура выдавала человека, привыкшего большую часть дня проводить в седле. Даже среди несметного числа красавцев, блиставших при царском дворе, князь Иван стоял особняком. — И кто же та, что на сей раз вынудила тебя уносить ноги от справедливого — в чем я не сомневаюсь — возмездия? — полюбопытствовал лорд Марстон. — Честное слово, она была прелестна! — засмеялся князь. |
