Придя в еще большее замешательство, она села на кровать и утонула в ней — матрас, очевидно, набит пухом. Сара потрогала пальцем странную кружевную принадлежность туалета, лежащую рядом. Она прочла достаточно исторических романов и знала, что такие вещи носили во второй половине XIX века. И при этом по их виду никак нельзя сказать, что им почти сто лет. Что же с ней происходит? Это реальная жизнь? Или она попала к сумасшедшим?

Или это она сошла с ума, или спит, или вернулась почти на сто лет назад?..

Чтобы встретить Дэмьена. Ясность ответа ошеломила Сару. Ее сейчас представят тому самому призраку, который столько раз являлся ей. И она поняла, что должна встретиться с ним, что бы это ни было — безумие, сон или явь.

Она быстро разделась и сунула свою одежду в сундук. Потом подошла к кровати, с сомнением разглядывая старомодный туалет. Решив, что корсет напоминает некое орудие пыток, она положила его обратно в сундук и надела сорочку и панталоны. Белье из накрахмаленного льняного полотна неприятно терло кожу. Затем настал черед чулкам и нижним юбкам, затем туфлям, которые были маловаты, ей и жали пальцы. Потом она облачилась в широкое синее шерстяное платье и застегнула бесчисленные пуговки на лифе. Хотя в комнате было прохладно, шерстяная ткань казалась тяжелой и шершавой. Лиф был тесен, юбка коротковата — она едва доходила до верха ее забавных туфелек.

Неловкой походкой Сара подошла к туалету и села, созерцая свой преображенный облик. Облегающий покрой платья подчеркивал грудь и тонкую талию. Она и впрямь выглядела так, будто попала в другой век, если не считать волос, которые, как заметила странная маленькая женщина, совершенно не соответствовали одежде: локоны, распущенные по плечам, да еще украшенные полевыми цветами. Сара вытащила из волос цветы, вызвавшие возражения Олимпии, и положила их в бледно-розовое блестящее блюдце на туалетном столике. Затем взяла расческу в серебряной оправе и причесалась.

В фарфоровом кувшинчике она обнаружила шпильки и подколола ими свои тяжелые локоны. Все у нее получалось неловко, поскольку она очень редко укладывала волосы в прическу. Занимаясь этим, она вспомнила последнюю фразу Олимпии Фонтэн: «Будем надеяться, что вы окажетесь посообразительней, когда возьмете в руки свои кисти».

Значит ли это, что она приехала сюда, чтобы что-то написать? От этой мысли холодок пробежал у нее по спине. Потом она вспомнила предыдущее замечание Олимпии Фонтэн о том, что ее пригласили как художницу, присланную из новоорлеанского музея.

Боже мой, так значит ее появление здесь задумано?

Размышления Сары прервал резкий стук в дверь. Олимпия Фонтэн открыла дверь, не дожидаясь приглашения, и вошла.

— Ну что ж, мисс, должна сказать, что вы выглядите куда лучше. Пойдемте.

Сара посмотрела в зеркало на свою неумелую, но все же вполне приличную прическу, на свои блестящие голубые глаза и яркий румянец на щеках. Господи! Только сумасшедшая может согласиться и принимать участие в этой безумной шараде! И волноваться при мысли о встрече с Дэмьеном — тоже безумие. Но сейчас, кажется, у нее просто нет выбора, как только играть предназначенную ей роль в этом странном маскараде.

Сара заметила в зеркале хмурое негодующее выражение лица Олимпии Фонтэн, кивнула и поднялась.

— Да, я готова, — сказала она отважно, поворачиваясь к Олимпии.

Вслед за пожилой женщиной она вышла из комнаты. Когда они направились к лестнице, Олимпия обратилась к ней через плечо:

— Сейчас вы встретитесь с моим племянником, мисс. Будьте осторожны, когда речь зайдет о Винси. Вы будете реставрировать картины Винси, поэтому, естественно, обсудить кое-что придется. Но запомните, что Дэмьен еще не оправился после смерти своего брата. Кстати, последние шесть лет он работает над мемуарами о Винси.

Любопытство Сары все больше возрастало, пока они спускались по лестнице.