Чуть позже Даниэль и доктор Олсен поднялись к кратеру. Отсюда казалось, что они находятся на высочайшей точке мира, хотя у вулкана была не такая уж большая высота.

— Теперь и нам принадлежит весь мир, — сказал доктор Олсен.

— Я тоже об этом сейчас думала, — сказала Даниэль.

Они сидели на плоском камне практически на Самом Краю Света и взирали на принадлежащий им весь мир. А под ними спал вулкан.

— Вы так и не сказали, как догадались, что я рисую, — сказала Даниэль.

— Я читаю людей, как раскрытые книги, — просто сказал доктор Олсен.

Даниэль посмотрела на него более внимательно.

— Наверное, так не очень интересно жить, если все заранее известно?

Доктор Олсен смотрел куда-то вдаль, а потом повернулся и тоже посмотрел на Даниэль.

— Почему же, — сказал он, — очень интересно.

Даниэль улыбнулась. Этот человек ее заинтересовал.

— Расскажите о себе, — попросила Даниэль.

— Все просто, — сказал доктор Олсен, — кто-то должен быть врачом.

— Но это же очень трудно.

— Вовсе нет.

— Нужно просто ощущать себя на своем месте?

— Совершенно верно.

— А если вдруг окажется, что ты не на своем месте?

— Тогда нужно уйти.

— А если ты еще в этом сомневаешься? — сказала Даниэль.

Доктор Олсен задумался.

— Тогда нужно куда-нибудь уехать на время. И все обдумать.

— Если любишь, — сказала Даниэль, — то никогда не будешь уезжать.

— Бывают разные обстоятельства, — сказал доктор Олсен, — люди уезжают и, например, пишут письма, а другие люди получают эти письма и ждут. Или же они не получают никаких писем. А просто ждут. Потому что чувствуют, что надо ждать.

— Писать письма — это такая же фальшь, как передавать горячие приветы. И то и другое не имеет совершенно никакого смысла. Если любишь, никуда не уедешь. Если любишь, ты — бог, и сделаешь все, чтобы быть рядом с тем, кого любишь. А если не любишь, то ты уедешь на край света и будешь писать оттуда душещипательные письма и слать горячие приветы с утра пораньше, а вечером ходить в соседний ресторан с какой-нибудь местной блондинкой, для которой тоже нет ничего святого, и забывать о тех, кто тебя ждет.

— Не все так грустно, — сказал доктор Олсен, — ведь есть некое внутреннее чувство. И если ты не захочешь возвращаться к тому, кто ждет, то уже не будешь туда возвращаться.

— Как все запутанно, — сказала Даниэль, — как все сложно и запутанно.

— А ты доверься внутреннему чувству, — сказал доктор Олсен, — и слушай только его. И никто не заставит тебя быть там, где ты не хочешь быть, делать то, что не велит тебе делать твое сердце, и думать о том, о ком ты больше уже не можешь думать.

3

Вечером доктор Олсен развел костер и подогрел ужин. А еще он достал из рюкзака бутылку шампанского.

— Ну вот, теперь мы как в кино, — сказала Даниэль.

— Да, а я — волшебник, который на вершине вулкана достает из рюкзака бутылку шампанского.

Они сидели на теплом одеяле, которое доктор Олсен тоже выудил из своего бездонного рюкзака.

— А еще в кино у героев обычно лежат в дорожном саквояже смокинг и вечернее платье, — сказала Даниэль. — Представьте, двое в пустыне, без глотка воды и одежды.