|
Зигмунд быстро ответил: – Вся доктрина реакционна и ретроградна. По большей части она относится к биологии, а не к психологии подсознания и затрагивает лишь внешние проявления. Сторонники Фрейда углубились в свои записи. Они поочередно брали слово, оспаривая концепцию Адлера, что подсознания не существует, что дети асексуальны, что теория подавления ошибочна, что сексуальное влечение не имеет первостепенного значения. Атака была такой сильной, что Вильгельм Штекель вскочил и закричал: – Эта группа подготовила свое наступление на теорию психологии доктора Адлера! Зигмунд опроверг это утверждение. Лицо Адлера вытянулось и приобрело сероватый оттенок. – Я прошу вас, доктор Адлер, поверьте моему слову, ничего заранее против вас не организовывалось. Я не обсуждал ваши лекции ни с кем из коллег. Каждый делал заметки самостоятельно, и поэтому вы видите перед нами листки бумаги. Это и есть правильная процедура, позволяющая в споре с вашими тезисами цитировать точно. Адлер ответил хриплым голосом: – Это не мое обвинение. Я никогда не приписывал вам личных мотивов. Но вы неправильно понимаете мои мотивы. Вы считаете, что я пытаюсь заменить психоанализ Фрейда психоанализом Адлера. Такого намерения у меня нет. Я пытался добиться синтеза, взяв лучшее из наших теорий. Очевидно, я не сумел этого сделать. – Доктор Адлер, вы биолог, отсюда ваш упор на влияние недостаточности функций органов. Вы социолог, поэтому другая половина вашей теории основана на размышлениях о влиянии общества, в котором вырастает человек, на формирование его характера. Там и здесь есть элементы истины, но это еще отнюдь не рабочая гипотеза, на которую следует опираться в психоанализе. Адлер встал, собрал бумаги и холодно сказал: – Позвольте мне не согласиться. – Затем, окинув взглядом комнату, добавил: – Я уверен, вы понимаете, что для меня здесь нет больше места. Я ухожу с поста президента Венского общества психоаналитиков. Я также оставляю пост редактора журнала. До свиданья, господа. Он направился к двери. Группа его друзей и коллег, которых он вовлек в организацию, встали, чтобы уйти вместе с ним. Вильгельм Штекель также встал с недовольным выражением на лице и примкнул к группе Адлера. Зигмунд быстро подошел к Адлеру и спросил его, не может ли он поговорить с ним с глазу на глаз. Адлер остановился, его лицо было застывшим, неподвижным. Остальные, как сторонники Адлера, так и сторонники Фрейда, вышли из зала. Несмотря на неприятности, которые многие годы доставлял ему Адлер, Зигмунд сказал с тоской: – Это печальный момент в моей жизни. Впервые за девять лет существования нашей группы я потерял ученика. Адлер твердо ответил: – Я не ваш ученик и никогда им не был. – Принимаю эту поправку. Плохо, когда теряешь старого коллегу. Но на деле вы отошли от нас еще раньше. Адлер снял пенсне. Его глаза увлажнились. Он сказал, не глядя на Зигмунда: – Разрыв – дело ваших рук. – Каким же образом, доктор? – Совершив то же самое научное преступление, которое вы, как я слышал, приписывали Шарко и Бернгейму вы заморозили собственное развитие! Зигмунд был глубоко шокирован. Обвинение тронуло его больше, чем что–либо иное, исходившее от его врагов. Его голос охрип, словно вновь воспалилась гортань: – Напротив, доктор, когда я делаю ошибки, я их признаю и продолжаю исследование. Я с гордостью включил в теорию психоанализа идеи, выдвинутые вами. Каковы же действительные причины вашего ухода из Венского общества психоаналитиков? Мучительное страдание отразилось на гордом, выразительном лице Адлера, и он сказал: – Почему я должен выполнять мою работу под вашей сенью? 5 Мартин Фрейд сломал бедро, катаясь на горных лыжах, и должен был лечь в санаторий. |
