|
Пробка в отверстии нёба причиняла боль и дурно пахла после одного–двух приемов пищи. Он наносил ежедневно визит Пихлеру для осмотра. В ноябре Пихлер заметил пятно на мягком нёбе. Он отщипнул кусочек для биопсии. Ткань оказалась раковой. Это был сильный удар для Зигмунда. В его голове мелькнула мысль, хотя он не произнес ее: «Избавлюсь ли я наконец?» Пихлер сказал: «Мы удалили все», но удалено было не все. Пихлер прочитал это в глазах Зигмунда. Он уверенно ответил: – Я не резал достаточно широко, стараясь сделать рану поменьше. Это был сознательный риск. Теперь я должен удалить большую часть вашего правого мягкого нёба. 9 Зигмунд возобновил работу после нового, 1924 года. Внешне он почти не изменился. Он носил усы и бороду, несколько более густую, чтобы закрыть послеоперационные шрамы. Но ему пришлось приспосабливаться, поскольку операция вызвала потерю слуха с правой стороны, он осматривал пациента на кушетке с левой стороны и слушал левым ухом. Минна пошутила по этому поводу: – Зиги, не уверяй, будто ты действительно прислушиваешься ко всем глупостям! Со временем его силы восстановились. Он начал с шести пациентов в день – достаточная нагрузка даже для здорового человека. Большинство его пациентов были направлены Эдоардо Вейсом из Триеста, Оскаром Пфистером из Цюриха, Эрнестом Джонсом, Стречи и Джоан Ривьер из Лондона, А. А. Бриллем и его группой из Нью–Йорка, а также их последователями в Бостоне. Он продолжал вечерами писать, хотя и не работал допоздна, как в прошлом. Для книги, озаглавленной «Эти полные событий годы», он написал главу под названием «Психоанализ: исследование скрытых тайников разума», а также письмо во французский журнал «Ле Диск Верт», посвятивший номер Зигмунду Фрейду и психоанализу. Исполненный решимости не позволить болезни мешать его творчеству, он написал ряд статей о неврозах. Большую проблему создал протез. Однажды, когда он решился есть вместе с семьей за обеденным столом, пища пошла носом. Это неприятное зрелище огорчило его. Все сделали вид, что не заметили, но он понимал, как это неприятно. После обеда он отвел Марту в сторону и сказал: – Думаю, мне следует питаться отдельно, пока не научусь есть как положено. Марта вспыхнула от возмущения. – Буду есть в одиночестве, когда стану вдовой! Протез, закрывавший большую дыру, образовавшуюся в результате удаления половины нёба, должен был входить плотно, как пробка. Однако, чем плотнее он подгонялся, тем больше раздражались окружающие здоровые ткани. Зигмунд подвергался облучению рентгеновскими лучами, согласно предписанию доктора Пихлера, считавшего, что это предотвратит распространение раковой опухоли, но облученные ткани рта становились чувствительными к твердому протезу, и боль становилась нестерпимой; временами Зигмунду приходилось снимать протез. Это приносило облегчение, но он не осмеливался быть долго без протеза из опасения, что ткани стянутся и он не сможет поставить его на место. В полдень он посещал кабинет доктора Пихлера; там осматривали заживающие ткани и подгоняли протез так, чтобы он закрывал плотно отверстие. К шарнирам были приделаны застежки, это помогло, но иногда конструкция так заклинивалась, что, когда он хотел закурить сигару, приходилось прибегать к помощи бельевой прищепки, чтобы развести челюсти. Днем, занимаясь с пациентами, он не осмеливался снимать протез, несмотря на мучительную боль. Его пациенты и без того уже страдали от некоторых его недостатков: из–за разрезанной губы его голос стал хриплым, носовым, словно у него была заячья губа. |
