С тех пор у нее возникло новое чувство неловкости. Она поняла, что его благодарность была чрезмерной в сравнении с тем, что она была способна делать. Если подумать, как он умен и как важна его работа, то окажется, что он вдвойне достоин жалости из-за своей беспомощности в отношении жены. Фрит ей сказал, что Хескет Стокланд является одним из «сердечных» светил Лондона и что он очень популярен. Большая частная практика и работа в крупнейшем госпитале в восточной части Лондона занимали все его время. Как странно и как грустно, что человек, который в состоянии так много сделать для страждущего человечества, не умеет обращаться с одной больной женщиной.

Почему он женился на ней? Этот вопрос Аманда задавала себе постоянно. Эта женитьба казалась несообразной. Он такой серьезный, а она такая легкомысленная. Аманда, бывало, смотрела на картину в гостиной и понимала, что эта веселая юная девушка и нанявшая ее женщина – разные люди. Время и страдание произвели эту ужасную подмену.

Ночью, казалось, легче оценивать положение дел. Возрастала ли с каждым днем ее неприязнь к Белле по мере того, как возрастала ее жалость к мужу Беллы?

Бывали дни, когда Белла обедала в своей комнате, тогда Аманда с доктором оставались за столом вдвоем. В таких случаях он становился менее серьезным и напряженным, более непринужденным, чем при Белле. Он старался разговорить Аманду и мало-помалу услышал всю историю ее жизни. Она не собиралась многое ему рассказывать, но он каким-то образом вытянул из нее все. Теперь он знал о ее жизни в поместье Леев; она передала ему атмосферу страха, тяготевшую над ней в детстве. Он прекрасно ее понял, так как сам ощущал в своем доме страх, несколько иного рода. Она рассказала ему о Лилит и о том, как они уехали из Корнуолла; рассказала и об их приключениях в Лондоне. Он удивлялся, ужасался и восторгался, слушая ее рассказы.

Ее общества он никогда не искал, и все же она не могла не видеть, что он рад их встречам наедине. Но это, уверяла себя Аманда, из-за отсутствия жены, а не из-за ее присутствия. Как ей было его жаль! Он жил в постоянном страхе ожидания выходок своей жены. При ней он, казалось, постоянно нервничал, ожидая какого-нибудь взрыва, который он трогательно старался предотвратить.

Аманда многое узнала о них от Беллы, потому что Белла говорила о себе постоянно – но ее муж неизбежно возникал в этих воспоминаниях. Они читали мало, ибо Белла могла сосредоточиваться лишь на себе, и, казалось, какую бы книгу они ни взяли, любое какое-нибудь событие напоминало ей случай из ее жизни, и она говорила.

– Это мне напоминает... Отложите книгу и давайте поговорим...

И тут начиналось одно из тех воспоминаний о прошлом, которые возбуждали ее не меньше хранимых ею у себя в шкафу в спальне алкогольных напитков, производя то же оживление, переходившее немного спустя в тоску или, что еще хуже, в неистовый гнев, направленный якобы против кого-нибудь из домочадцев, но в действительности против самой жизни, нанесшей любительнице весело пожить удар в виде болезни, результатом которой должна быть ранняя смерть.

Аманда узнала о загородном доме, где, как выяснилось, забавы следовали одна за другой. Белла была обожаемым ребенком родителей, во всем потакающих детям; она росла в уверенности, что все ее желания должны выполняться.

Она, должно быть, была замечательно хороша собой в то время – картина свидетельствовала об этом. У нее было много поклонников, появившихся, едва ей исполнилось шестнадцать лет. «Как пчелы, – будто бы сказал ее отец, – вокруг гелиотропа».

– Ах, если бы вы могли меня тогда видеть! Я, бывало, танцевала всю ночь, а утром уже была готова веселиться весь следующий день.

Одной из ее любимых забав было размышлять, что бы случилось, если бы она вышла замуж за лорда Бэнксайда, или сэра Джеральда Тора, или за одного из троих других мужчин, кто просили ее руки.