Карташов надув щеки тряхнул головой:

— То, что старик оттуда выбрался, это и в самом деле не выглядит правдой. Как впрочем и их противоречивые высказывания… Это раскаяние…

— Слишком уж театральное! — Алиса скрестила руки на груди. — Да бывают в реальной жизни прощение и покаяние, чтобы это было в такой степени пафосно и поэтично… Переиграли ребята.

Карташов тяжело вздохнул:

— В общем Виктория поэтесса она могла и по привычке и каяться в стиле рыцарских романов. А разыграть обморок… Дамы это умеют делать лучше, чем профи из театра.

Колобков постукивая пальцами по сафьяновой, подметил:

— Все равно убийство совершили эсеры… Против них все улики, мотивы, а у Хинштейна могла сотня пока не известных нам причин выгораживать эту белокурую бестию. Не исключая, даже тайной любовной связи, что учитывая чародейственную красоту и обаяние де Таракановой… — Несколько желтых, сорванным порывом ветра листьев разом плюхнулось в речной сток, по инерции закружившись, словно корабли в шторм.

Алиса и пылом, но вполне логично возразила:

— Как раз таки очень даже убедительный мотив и выгода есть у Хинштейна, а что касается побуждений эсеров, то заметьте идея сброса компромата, исходит именно от него. И он послал меня сообщить о наличии против них серьезных материалов, не исключая и Викторию Тараканову. Что подтверждают еще и сразу же три свидетеля. Потом хитрый миллионер остается без охраны, хотя в охотничьем доме полно оружия, встречает своего врага беззащитным, а далее и вовсе все как бреду сивого мерина.

Жорж громко присвистнул:

— Вот это круто! Получается, что Хинштейн использовать Железняка и Дубинина втемную, устранив их руками ненужных компаньонов, а с Викторией хотел сымитировать, но малость, перестарался, вернее, недооценил женской наблюдательности профессионального журналиста. Правда тут есть кое-какие накладки, с чего он был так уверен, что радикальные эсеры все сделают именно в одну ночь. И в том, что получится убрать олигархов приличной охраной?

Алиса их разом ошарашила:

— А самое смешное, в этом деле то, что эти эсеры при всем их радикализме к убийству двух олигархов не имеют никакого отношения. Их просто использовали как ширму, ложный след, отводящий от настоящего преступника.

Карташову снова вернулось сердитость и жесткость взгляда:

— Вы ознакомились с делом гражданка Канареева. Заметьте, по закону я поступил неправильно, но именно потому, чтобы вы видели, каких подлых убийц вы хотели покрыть, и ради кого пошли в тюремные подвалы.

Алиса с глубоким вздохом ответила:

— Конечно, я прочитала это дело. Против Алексея Дубинина главная улика, это следы его весьма редкого фасона туфлей, которые словно нарочно оказались обильно испачканы краской. Причем, преступник обтер керосином наружную поверхность и носки, но зато не тронул подошву, как бы приглашая вас — вот вам улика ловите!

Колобков сразу же парировал:

— На глупость преступника следователь имеет право рассчитывать в большей степени, чем на мудрость. Опыт учит на убийство идут или дегенераты или чокнуты, да даже серьезные профи часто допускают ляпы из-за крайнего степени взвинченности. А эти ребята впервые шли на подобное дело. Дубинин конечно не глупый человек, но в новом для себя деле мог очень даже просчитаться, не подумав, что лучше надеть, туфли попроще, да еще не своего размера.

Алиска посмотрела на алеющий восток, осенний расцвет обещал быть красивым, а день очень солнечным и теплым. Ее тон стал намного увереннее:

— Мощный охранник Гофмана, один из сильнейших боксеров мира, и еще при этом великолепнейший стрелок, оказался заколот очень профессионально. Один точный удар между костью затылка и верхним позвонком, почти без крови.