Батальон третьего кирасирского полка в компании с батальоном сенегальцев и какими-то сомнительными итальянцами, численностью до двух батальонов, с двумя самоходными орудиями всю ночь наступал в направлении, обозначенном на карте жирной синей стрелкой, но когда рассвело, Туфе с раздражением обнаружил, что местность на карте не имеет ничего общего с местностью, на которой они находятся. Надо посылать разведку…

Первой мыслью Туфе было отправить в разведку итальянских союзников – все равно от них толку не дождешься, но потом решил, что доверять итальянцам такое серьезное дело, как разведка, так же глупо, как и посылать этих макаронников на войну. Они – вояки известные: со страху наплетут такое, что всего атласа мира не хватит, чтобы разобраться, где находишься.

Можно было бы, конечно, послать на разведку сенегальцев, но майор по опыту знал: эти буйные негры признают только один вариант разведки – боем. А так как совершенно неизвестно, куда их занесла нелегкая военная судьба по просторам этой непонятной России, то негры запросто могут сходить в атаку на усиленный танковый полк, прячущийся где-нибудь неподалеку. Или – на дивизию. Или – на корпус… И не то чтобы сенегальцев было особенно жаль – негров в Африке много! – но ведь после того, как русские прожуют разведчиков, им непременно захочется узнать, откуда эти разведчики взялись. И в процесс узнавания они обязательно обнаружат его – Жоэля Туфе, а вот это в планы майора не входило. Никак не входило. Потому-то он и послал в разведку танки, а для того, чтобы получить информацию, что называется, из первых рук, отправился вместе с разведчиками сам. Все-таки у командирской машины есть кое-какие преимущества…

Танки проползли мимо одинокого вяза, миновали перекресток двух тропинок и уверенно двинулись к хутору, на котором и находился наблюдательный пункт. Ланцов, присмотревшись к пятнистым французам, хмыкнул и, со словами:

– Ну, ладно, я – к своим, – соскользнул с соломенной крыши вниз. Уваров, не отрываясь от бинокля, буркнул:

– Давай-давай.

Французы уже подошли метров на пятьсот к окраине хутора, но капитан отчего-то был уверен, что его не заметят. И оказался прав: его не заметили. Или не обратили внимания, потому что французам стало не до того.

На левом фланге внезапно ожил замаскированный станковый гранатомет и окатил все три машины дождем своих тридцатимиллиметровых снарядов. Двум танкам они не причинили видимых повреждений, но третий, ближний к гранатомету, мгновенно лишился правой гусеницы. Он нелепо крутанулся на месте – гранатометчик, видно, того и ждал. Прогрохотала короткая очередь, которая оставила француза и без второй гусеницы.

Открыв неприцельный огонь, два уцелевших танка прянули вперед, стремясь вырваться из-под обстрела, а заодно и обойти нахального стрелка с двух сторон, зажать в клещи и посчитаться за увечного собрата. Не тут-то было! Устаревший S40 содрогнулся от взрыва связки ручных гранат и остановился, словно налетел на невидимую преграду. Тут же вторая связка попала ему на моторный отсек, полыхнуло невысокое пламя, и из танка повалил бурый дым.

Третий танк почел за благо не связываться и, развернувшись на месте, смело бросился наутек. Уваров снова вызвал Барсукова:

– Ну, Василий, у тебя и молодчики!

– Ну так…

– Пошли людей экипаж из первого танка вынуть. И пусть позиции сменят. Если я не ошибаюсь, – Дмитрий посмотрел на часы, – то через сорок – сорок пять минут надо ждать повторного визита.

– В расширенном составе, – хохотнул капитан Барсуков и тут же спросил: – Мне опять одному кувыркаться, или поможешь?

– По обстановке посмотрим. Вернее, по количеству вновь прибывших.

– Ну-ну… Вечно вы, глухари, пытаетесь на нашей спине в рай въехать…

Уваров представил себе тощую спину худющего капитана Барсукова, который напоминал скорее обтянутый кожей скелет, чем обычного человека, и усмехнулся.