Ключевым моментом в формировании жизненного стержня Агриппины стало низвержение ее матери. Агриппина Старшая, безусловно, была лучшей из женщин своего времени и одним из наиболее ярких женских образов в истории. Ее верность, необычайная энергичность и неистовый напор влюбляли сторонников и порой озадачивали врагов. Но, как и прямолинейное благородство Германика, арсеналы Агриппины Старшей оказались бессильными против изобретательности и коварства двора, испепеляющего все вокруг. Старшая дочь поняла причину уязвимости матери и сделала однозначный выбор в пользу методов борьбы старухи Ливии. Если Агриппина Старшая была схожа со свирепой собакой, прямо и честно бросающейся на врага, то Ливия, безусловно, была удавом, который тихо выжидает жертву, гипнотическим действом усыпляет ее бдительность, а затем молниеносно и невозмутимо с нею расправляется, не оставляя шансов на выживание. Агриппина Младшая, наблюдавшая со стороны за происходящим, отмечала про себя, что не хочет, как мать, уморить себя голодом в далекой темнице лишь для того, чтобы продемонстрировать свое презрение к Тиберию, свое бесконечное мужество и изумляющую даже стойких современников непокорность. Вместе с матерью сложили голову и два старших брата. Наследный принц Нерон Цезарь умер менее мучительной смертью, тогда как Друз, которого по приказу принцепса морили голодом, прежде чем уйти в мир праотцов, в течение девяти дней с остервенением грыз свой матрас, превращаясь на радость старику Тиберию в беснующееся животное, трепыхающееся в своей предсмертной агонии.

Агриппина была даже рада, что пришла в этот мир женщиной, – природа давала ей немало новых шансов выжить, а знания, полученные в доме Ливии Августы, стали первым оружием в борьбе за власть. Девушка поняла: либо она любой ценой будет на вершине власти, либо ее жизнь окажется цепью мучительных душевных и физических пыток, равных которых нет даже в аду.

В тени Калигулы

На первый взгляд кажется странным, как у таких овеянных благородством и величием людей, какими были Германик и Агриппина Старшая, выросли такие жестокие чудовища, как Агриппина Младшая и Гай Калигула. Но только на первый взгляд. Более пристальное же рассмотрение времени и среды, где формировались их характеры, говорит о том, что они потому и выжили, что проявили непоколебимость, неслыханную беспощадность и фанатическую волю к жизни.

Гай Калигула был человеком, научившимся скользить по поверхности, не раня свою кожу шероховатостями. По всей видимости, не зря Агриппина Старшая держала мальчика возле себя в Германских походах и во время командования Германика в Сирии. Баловень солдат и самой фортуны, Гай быстро освоил уроки физического выживания. Центральное положение стимулировало развитие демонстративной и крайне эксцентричной личности. Он рано увидел смерть, что заставило его так же рано оценить и мимолетные прелести жизни. Как сын полководца и юный солдат, он жил одним днем, и выпирающие из-под толщи времен зверства были повседневной реальностью военного времени. Но если для старых вояк насилие было необходимостью, то юная душа, окунувшаяся в омут лагерной жизни, быстро приобщилась к садизму, находя в этом волнующий раздражитель для воспаленной, неуравновешенной психики. Так же как и Агриппина, он очень четко видел разницу между грандиозностью и великолепием дворцовой жизни и каторжным трудом солдата, тянущего лямку войны. Научившись у солдат силой выхватывать у жизни те редкие прелести, которые она могла дать, он не сумел или не захотел учиться у них бестрепетно смотреть в глаза смерти.