– Мы с отцом взяли тебя на воспитание… Думали, вырастет чудесная, добрая девочка. Платья, бантики… – Голос звучал устало, как заезженная пластинка. – А выросла ты… Колючая, неласковая, дерзкая! Одеваешься, как сатанистка! И брата все время подбивала на пакости всякие… Помнишь, как он из-за тебя руку обжег? Шрамы до сих пор на пальцах остались! А как ты к уличной стае собак пошла? И его с собой потащила? Они вас чуть не разорвали!

– Да они… – начала было Лука и замолчала.

Разве объяснишь, что она в собаках агрессии не чувствовала, лишь желание получить искреннюю детскую ласку и восторг в глазах! Впрочем, сейчас это было уже неважно. Важными были слова матери… Женщины, которую она всю сознательную жизнь считала матерью!

– Насчет детдома – это правда?

Силуэт исчез из дверного проема. Свет в коридоре погас. Издалека донеслись глухие рыдания и сдавленное:

– Правда. Живи как знаешь!

Лука пришла в себя только спустя несколько минут, вся мокрая как мышь от бьющего в открытое окно дождя. Гроза уходила, оставив на асфальте потоки, поломанные ветви и вымокший мусор. Она не только освежила воздух, но и вымыла все мысли из головы. Лишь одно слово билось, будто птица в клетке: «Правда! Правда! Правда!»

* * *

Она пришла в больницу к десяти.

С шести утра, когда вся пачка сигарет была скурена до боли в желудке, нужные вещи собраны в любимый рюкзак, а решимость уйти куда глаза глядят приобрела необходимую твердость, Лука шлялась по улицам, раздумывая, к кому из знакомых попроситься переночевать. Подруги потерпят пару ночей, парни… Ясно, чем это кончится. Изобразить неземную любовь, чтобы остаться подольше? А потом куда? На вокзал? На трассу? Даже если она найдет работу, снять хотя бы комнату не так просто!

– Бахилы надень! – сердито прикрикнула старушка-санитарка в приемном. – Десять рублей!

Когда деньги есть, о десяти рублях как-то не задумываешься. Но когда в кошельке лежат все сбережения, а других не предвидится…

Брат лежал в постоперационной и казался мумией, сросшейся с живым человеком, – половина тела и голова забинтованы. Отца рядом не было, наверное, спустился в кафешку рядом с больницей, выпить кофе.

– Чего смотришь, людоедка? – шепотом поинтересовался он. – Ну побился, подумаешь!

– Имбецил! – привычно, но беззлобно сказала Лука и, пройдя в палату, села на стульчик. – Очень больно?

Артем героически поморщился и ничего не ответил.

– Ты здесь надолго? Что врачи говорят? – спросила она.

– Минимум месяц! – вздохнул брат.

– А роллер?..

– Не знаю пока… Отец молчит, значит, все плохо.

– Да… Тем, я из дома ушла. Можешь мой комп себе забирать со всеми потрохами, авось пригодится, на запчасти.

Компьютерной техникой брат увлекался с детства, мог из любой кучи железа собрать рабочую машину, чем иногда подрабатывал. Поэтому компьютер Луки ему бы пригодился.

Брат вытаращился. В сочетании с бинтами выпученные голубые глаза выглядели презабавно.

– Лука, ты чего?

Она встала, выглянула в коридор, прислушалась. Наверняка вот-вот подойдут родители, а с ними встречаться не хотелось. Говорить было не о чем. Вернулась. Неожиданно склонилась над братом и поцеловала его в лоб.

– Давай потом об этом. Когда тебе лучше станет. Номер у меня тот же, звони, пиши, как сможешь!

Лука развернулась и быстро вышла, не обращая внимания на протестующие вопли Артема. Услышав знакомые голоса, едва успела заскочить в подсобку с кучей грязного белья, как из-за поворота показались мрачный отец и заплаканная мать.