Не открывая глаз, он шарил вокруг себя рукой. Джонатан схватил ее, обнял брата за плечи и осторожно уложил на подушку. Длинные руки, белее рубашки, на которой они были сложены, и гладкие, как у мальчишки, беспокойно шевелились.

– Мэри, – прошептали посиневшие губы.

Она взяла его трепетные руки и прижала к своей груди.

– Я здесь, Алекс. О Алекс, я здесь!

Она склонилась над ним, что-то бормоча ему на ухо. Это движение заставило Джонатана немного отступить от кровати. Он сделал шаг назад и с ничего не выражающим лицом застыл, уставясь в пол.

Тяжелые набрякшие веки еще раз приподнялись, на этот раз только наполовину, отыскивая чье-то лицо. И нашли.

– Джонни, ты… так добр ко мне. Всегда, Джонни…

Мэри склонилась над ним, ее упавшие волосы закрыли лицо Алекса. Джонатан Рэндолл все с тем же каменным лицом наблюдал за братом и своей женой. В комнате было тихо, лишь слышалось слабое потрескивание огня да приглушенные рыдания Мэри.

Я почувствовала прикосновение к своему плечу и подняла взгляд на Джейми.

– Останься с ней, – тихо сказал он. – Это ведь долго не продлится?

– Нет.

Он кивнул, глубоко вдохнул, медленно выдохнул и направился к Джонатану. Обняв его одной рукой, Джейми осторожно повернул застывшего Рэндолла к двери.

– Пошли, парень, – тихо сказал Джейми. – Я провожу тебя до дома.

Скрипнула перекошенная дверь – это вышел Джейми, сопровождая Джонатана Рэндолла туда, где ему предстояло провести в одиночестве первую брачную ночь.

Джейми стоял у окна, наблюдая за мной. Когда я вошла, то сразу, не успев снять плаща, очутилась в его крепких объятиях. Я прильнула к нему, благодарная за теплоту и силу, которые исходили от него. Он подхватил меня на руки и усадил на подоконник.

– Выпей, англичаночка, – настоятельно сказал он. – Ты неважно выглядишь, да и неудивительно.

Он взял со стола флягу и налил мне бренди с водой (правда, воды там практически не было).

Я устало провела рукой по волосам. Мы пришли на Ледиуок-Винд сразу после завтрака, а сейчас была половина седьмого. Но мне показалось, что прошло уже несколько лет.

– Он недолго мучился, бедняга. Как будто только и ждал, когда о ней позаботятся. Я отправила посыльного в дом к его тетушке; тетушка и две кузины пришли и забрали ее. Они же позаботятся и о… нем.

Я с благодарностью глотнула бренди. Оно обожгло горло, в голове что-то завихрилось, словно туман над болотом, но мне было все равно.

– Ну, теперь мы, по крайней мере, знаем, что Фрэнк спасен, – сказала я, пытаясь улыбнуться.

Джейми негодующе посмотрел на меня, рыжие брови сошлись на переносице.

– Будь он проклят, этот Фрэнк! – с яростью произнес он. – Будь прокляты все Рэндоллы! Джек Рэндолл, Мэри Хоукинс Рэндолл и Алекс Рэндолл… гм… я имел в виду: Господи, спаси его душу, – торопливо добавил он, перекрестившись.

– Ты ведь никогда не ревновал… – начала было я, но он с возмущением посмотрел на меня.

– Я притворялся!

Джейми схватил меня за плечи и слегка встряхнул.

– Будь проклята и ты, Клэр Рэндолл Фрэзер! – сказал он. – Да, я ревную, черт побери! Ревную к каждому воспоминанию, которое не принадлежит мне, к каждой слезинке, которая пролита не надо мной, к каждой секунде, которую ты провела в постели другого! Будь ты проклята!

Он вышиб стакан у меня из рук – я думаю, случайно, – прижал меня к себе и крепко поцеловал. Потом слегка отстранил и снова встряхнул.

– Ты моя, черт тебя побери, Клэр! Моя! И до тех пор, пока мы живы, я не собираюсь делить тебя ни с человеком, ни с памятью, ни с чем-либо еще.