Шкаф был пуст, многочисленные ящики и сундуки — тоже. В башне не было ничего, что могло пригодиться в качестве одежды, за исключением нескольких кусков турецкого материала для полотенец. Отказавшись от поисков, они сосредоточились на более существенном. В сундуке рядом с камином хранились запасы дров на тот случай, если пара снизу будет недостаточно. Кувшины в спальне и туалетной были полны, но если воды не хватит, есть ведь фонтан. В кабинете на столе стояла ваза с фруктами и орехами, тарелка с хлебом и сыром, жареные пирожки с яблоками, накрытые влажной салфеткой для сохранности. В общем, они не замерзнут и не умрут от холода и жажды.

И все же они были в тюрьме. Входная дверь была заперта, даже массивный засов был задвинут за железную ручку. В длинные, узкие окна не мог пролезть даже ребенок.

Рован со свечой в руке исследовал оранжерею и особенно ее стеклянный купол. Стекло было вставлено в маленькие квадратные рамы, которые не открывались. Даже если и можно было их открыть, купол находился на высоте сорока футов от основания и двадцати пяти над галереей, а каменные стены были слишком гладкими.

Их исследования прервал звонок. Когда Кэтрин услышала его мелодию, она уже знала, откуда она и что означает. В буфетной, рядом с кабинетом был прикреплен движущийся стол. Система из веревок и блоков поднимала на нем еду и питье Жилю, понапрасну его не беспокоя. Он был спрятан за панелью и закрыт небольшой, только для нагруженного подноса, крышкой. А звонок возвещал о том, что что-то необходимо поднять. Прибыл их обед. Кэтрин взяла поднос, накрытый серебряной крышкой. Наклонившись, подала голос. Молчание, затем ответил женский голос, эхом прозвучавший внизу. Это была Дельфия.

— Слава господи! — сказала Кэтрин. — Что случилось? Где остальные?

— Все уехали, мадам Кэтрин.

— Тогда ты нас можешь выпустить. Пойди найди кого-нибудь, чтобы сломали дверь.

Кэтрин с нетерпением ждала ответа.

— Я не могу. Мистер Жиль приказал не выпускать вас, пока он не возвратится. Я принесу вам все, что хотите — поесть, развлечься, но это все.

— Я настаиваю, Дельфия, ты должна помочь нам.

— Я не могу, мадам Кэтрин, правда, не могу. Мистер Жиль приказывал мне даже не разговаривать с вами.

«Какой коварный», — подумала Кэтрин.

Он знал, что она попытается заставить служанку выполнить ее приказы. Рован дотронулся до ее плеча, и она вопросительно на него посмотрела. В руке он держал свечу, наклонился в проем и спросил:

— Дельфия, где Омар?

— Он здесь, в тюрьме, мистер Рован, шесть человек отволокли его туда.

— Они ему ничего не повредили?

— Несколько синяков и все! У него прекрасный аппетит, он сегодня ел шесть раз и выпил два галлона кофе. Он взаперти, поэтому не может вам помочь.

Рован поднял голову и выпрямился так резко, что свеча чуть не погасла. Сейчас в своем покрывале он был похож на римского императора. Кэтрин опять попыталась договориться с Дельфией.

— Ну почему, Дельфия? Почему вдруг ты выполняешь приказы мужа, а не мои?

Дельфия даже повысила голос:

— Вы же знаете, он шкуру с меня спустит, если я ослушаюсь его.

— Да нет же.

Рабов в Аркадии не наказывали, единственное, чего они боялись, это быть посланными на поля. Все же раньше было несколько случаев, когда Жиль приказывал наказать нескольких рабочих, и сам проследил за исполнением. Она, естественно, не могла обвинять Дельфию за то, что та боится.

— Мистер Жиль поклялся, что никакого вреда от этого вам не будет. И он даже упомянул о свободе для меня, если я прослежу за вами до его возвращения. Извините, мадам Кэтрин.

Это было предательство, но как можно ее винить?

Вдруг ее осенило.