Мы попрощались, и я выехал из города.

К отлучкам мужей в эти времена жены относились спокойно. Сидючи на одном месте, не всегда заработаешь. Купцы, коробейники, матросы, возничие, скоморохи, плотники и прочий трудовой люд в движении находились лето и зиму. В весеннюю и осеннюю распутицу сидели дома.

Отлучки были долгие — пока доберешься из глухого угла до Москвы или, скажем — Нижнего Новгорода, пока дела решишь, да обратно вернешься — верных три-четыре месяца пройдет.

И весточку не пошлешь — разве с попутной оказией.

Терпеливы были жены — жизнь была такая. Хуже, когда проходило и три месяца, и полгода, и год, а от мужа — ни весточки. То ли сгинул от ножа разбойничьего на лесной дороге, то ли утонул с корабликом в ненастье? Жена ли еще, или уже вдова? Где найти косточки сгинувшего? Жив ли?

Путь лежал на закатную сторону, во Владимир. Начинать надо оттуда. Жалко, много времени потеряно — две недели.

Для начала — опросить людей на постоялых дворах, расспросить городскую стражу. Не заметить восьмерых стрельцов невозможно. Куда направились, были ли еще с ними посторонние? Как вели себя на постоялых дворах, не пьянствовали ли? Много вопросов, нет ответов, и совсем мало времени. Сроков мне посадник не дал, но я и сам понимал — чем скорее найду, тем лучше.

Я гнал коня: и так много времени потеряно, следы могут потеряться. К исходу второго дня, уже в сумерках, я остановился у городской стены и едва успел пройти городские ворота. Не теряя времени, поговорил с городской стражей. Никто не видел выезжавших стрельцов.

— Завтра подойди, другой караул будет, может — они чего скажут. Ты местный ли?

— Из Нижнего.

— А, тогда еще одни ворота есть, что на восход идут, поговори там.

— Спасибочки. — Я дал стражнику медный пул.

Я направился но улице, выискивая постоялый двор. Вот и вывеска. Слуги приняли коня, завели в конюшню.

Я снял комнату, оставив там скудные пожитки, спустился в трапезную, заказал обильный ужин. Сил за день потрачено немало, надо восстановиться. Не буду следовать пословице, в которой ужин надо отдать врагу. Тогда враг будет сильнее, а я этого не хотел.

Подошел к хозяину, на всякий случай поинтересовался стрельцами.

— Нет, не было — уж я бы запомнил.

На нет и суда нет, завтра с утра начну поиски.

Ночь я проспал, как младенец, и утром встал бодрым. Сытно позавтракал — неизвестно, когда еще удастся поесть, и отправился искать другие постоялые дворы.

Повезло сразу. Хозяин вспомнил, что были стрельцы. Лошади уставшие, сами пропыленные — поели и легли спать. Нет, никаких пьянок не было, утром сразу и уехали. Да, сундучок с собой у них был — на заводной лошади, на ночь они его с собой в комнату взяли.

На радостях я дал хозяину две медяшки — хоть какой-то след появился.

Пошел к городским воротам, о которых мне сказали вечером. Стража ничего пояснить не могла, по стражники обмолвились, что вскоре меняются, придет другой караул.

Вскоре и впрямь стражу сменили, и я подошел к старшему. Был он хмур, изо рта разило вчерашней выпивкой. Понравиться бы ему. Я сразу достал из кошеля пару медях, сунул ему в руку

Лицо его несколько подобрело, но все равно выглядело мрачным.

— Ага, были стрельцы, пару седмиц назад. Все конны и оружны, да при одном заводном коне.

— Сколько их было?

— А я считал? Михей, поди сюда! Подошел долговязый молодой парень из

стражи.

— Не помнишь, сколько стрельцов из города выезжало пару седмиц назад?

— Так восемь же, я еще удивился — почему заводная лошадь одна?

— Никто с ними не ехал?

— Нет, одни были.