Гавриле явно не понравилось, что я так бесстыдно пялюсь на его супругу.

— Ну все, мать, иди — небось, дел полно. Аграфена встала и, покачивая бедрами — неплохими бедрами, между прочим, — вышла.

— Запомнил? Вот дочь такая же, только моложе. Я с утра к Ивану подъеду, обговорю — как тебя освободить на время. Сейчас тебя отвезут домой. — Взяв со стола колокольчик, он позвонил. Явившемуся слуге кивнул на меня: — Отвезешь человека, куда скажет.

Я испросил согласия купца на разговор с его женой и, получив его, раскланялся с Гаврилой и вышел, попросив слугу провести меня к хозяйке.

Аграфена была одна в своей комнате, вышивала какую-то тряпицу. Она посмотрела на меня Удивленно.

— Муж твой меня подрядил дочь искать. Аграфена, всплеснув руками, бросила вышивку.

— Это же надо, паршивка такая!

Я прервал ее справедливые возмущенные речи. — Можно посмотреть комнату Антонины? — Конечно, я сейчас покажу.

В комнате — я бы даже назвал ее девичьей светлицей — было чисто и очень уютно.

— А скажи, хозяюшка, у дочки были драгоценности — ну серьги, кольца, цепочки, височные кольца, подвески?

— Да как же девице без украшений — конечно, были.

— Покажи.

Хозяюшка подошла к сундуку, раскрыв, достала резную шкатулку.

— Пустая! — Аграфена в доказательство даже перевернула ее.

— А из вещей дочь чего взяла?

Хозяйка открыла шкаф — серьезный такой, на века деланный, — перебрала вещи.

— Нет, все на месте; в чем была, в том и ушла. Аграфена заплакала.

— Расскажи, хозяйка, во что она была одета.

Аграфена подробно, как и все женщины, когда дело касалось одежды, перечислила. Хоть какая-то картина начала складываться — одежда, внешний вид. Я поблагодарил ее и на возке вернулся домой.

Так, надо обдумать, с чего начинать. В том, что Иван согласится отпустить меня на время, я не сомневался. Но Иван не был бы купцом, если бы не поимел с этого выгоду. Или деньгами возьмет с Гавриила, или двоих-троих охранников взамен попросит. Ну и ладно, это их дела.

Куда беглецы могли направиться? То, что не вниз по Волге — это точно. Там Казань, татары, потом — земли башкиров, потом — ногайцы. Нет, там делать нечего. На север, в Великий Устюг? Не исключено, только городок не велик. Во Владимир? Слишком близко, беглецы постараются уйти подальше. Рязань, Москва? Очень вероятно. Могут и дальше убежать — в Тверь, Великий Новгород или Псков — да только не успеют, не дам я им такой возможности. Придется их догонять. Они ведь явно не пешком ушли — или на конях, или судном. Только куда? По Оке или по Волге?

Я вскочил на коня и помчался на причалы. Их было несколько, и до вечера я успел побывать везде. На одном причале сказали, что вчера и сегодня никто не отплывал. На другом — суда были, но все шли вниз по течению и никого на борт не брали. Только на третьем причале сказали, что два судна были, даже пассажиров брали, но куда пошли — сказать не могли. М-да, хорошо, если оба судна ушли в одном направлении, а если в разные стороны? Замучаешься искать. Но уже хоть что-то.

От причалов я направился к городским воротам. Но и стражники ничего путного сказать не смогли.

— Эвон сколько народа туда-сюда шныряет! Мы повозки да груз осматриваем, мыто взимаем, нам пешие да конные не нужны.

Вот незадача!

Вечерело, и я отправился домой. Елена с порога спросила:

— Что случилось? Иван приходил, лицо от удовольствия лоснится, сказал, что освобождает тебя от работы. Он тебя что — выгнал?

— Нет, что ты, милая. — Я обнял жену и поцеловал. — Видела — сегодня днем купец Перминов приходил? Он уговорил меня заняться одним щекотливым делом, вот и попросил Ивана на время освободить меня от работы.