– Решайте, – бросил я и уселся на лавку.

После долгих и бурных переговоров посла, боярина и переводчика посол все-таки согласился на операцию. Я распорядился везти его в «госпиталь». По распоряжению лекаря Прохор привез в «госпиталь» двух помощников, еще одна была на месте – дежурила.

Операция прошла трудно – часть ущемленного кишечника омертвела, пришлось резецировать, наркоз на опиуме был слабоват для брюшных операций, инструмента не хватало.

Посол, правда, оказался мужиком крепким, очнувшись часов через шесть, попросил вина. Я разрешил дать разбавленного. Я и помощники трое суток не отходили от постели. Ученики мои видели ход операции, помогали выхаживать. Когда кризис миновал, я позволил себе уйти домой отоспаться, отослав также и двух помощников, наказав в случае ухудшения состояния отправить посыльного ко мне домой. Ночь прошла спокойно.

Утром, приехав в «госпиталь», я был немало удивлен – пациент сидел на кровати и кушал, вернее, его кормила моя ученица. Вроде дела пошли на поправку.

Сделал перевязки – рана была сухая, с грануляциями, заживление шло хорошо. К пациенту стали допускать его спутников. Пришел боярин из посольского приказа. Еды и вина нанесли на неделю, только куда его без холодильника.

Крепкое здоровье было у француза. Даже в мои дни не каждый пациент мог выздороветь после ущемления грыжи, к сожалению.

Через неделю пациент уже ходил, и я планировал вскорости снять швы. За эту неделю мы разговаривали на смеси латинского, русского, нескольких знакомых мне французских слов и остатков институтского английского. Посол оказался умен, образован и общителен, не дурак выпить. С его слов я понял, что обращался он к разным врачевателям в разных городах и странах и никто ему не мог помочь, и только здесь, в варварской России, нашелся о, великий лекарь! «Я обязательно расскажу о вашем искусстве царю Михаилу Федоровичу, а также в Париже и Лионе, куда отправлюсь после выздоровления». Вскорости я снял швы, и предупредив о дальнейшем образе жизни, мы с ним распрощались.

На следующий день гонец от князя попросил прибыть к нему. Обычно серьезный, князь был весел, за столом стояли кувшины с вином, обильная закуска.

– Молодец, лекарь! Утерли послу и французам нос, будет знать, что и у нас в России есть светлые головы и умелые руки. Перед царем Михаилом Федоровичем не срамно. Садись со мной за стол, отпей вина доброго.

После нескольких осушенных кубков князь спросил, что желаю. Просьб у меня не было.

– Слышал я, госпиталь ты организовал, учеников себе взял, это хорошо, по-государственному мыслишь, не все так могут, даже потомственные дворяне только о кармане своем пекутся. Ежели нужно чего, скажи – своей властью решу.

Я вежливо поблагодарил и откланялся. Как говорили на службе в армии, длинная дорога вокруг начальства короче прямой.

И снова потянулись будни. Я постепенно начал осваивать более широкий круг операций, да и от помощников стал получать чувствительную помощь. Оперировать – дело важное, но выходить больного – не менее ценно. Кстати, изобретательности зуд у меня не прошел, и многие купцы или ремесленники пользовались моими придумками – по усовершенствованию колясок, лесопилки, мне даже пришлось дать совет по улучшению работы водяной мельницы, производительность которой и тонкость помола возросли. Я потихоньку становился обеспеченным человеком, но не богатым. Но мог не думать о хлебе насущном, да и на челядь и помощников тоже приходилось тратить изрядные суммы. Так, в трудах и заботах, прошел год моего пребывания в новом для меня мире.

При войске

– Прости, лекарь, недосуг мне, вишь, чего делается?

– А что случилось?

– Утром гонец прискакал – в дневном переходе от Рязани поляки с литовцами, идут воинской колонной, не иначе Рязань воевать хотят.