Дарсия присела на кровать.

— А если я переоденусь мальчиком?

Отец рассмеялся и повернулся, чтобы посмотреть на нее.

— С твоими глазами и нежной кожей? Сомневаюсь, чтобы тебе удалось обмануть даже слепого.

Снова поворачиваясь к зеркалу, он добавил:

— К тому же на этом вечере будут только мои сверстники, за исключением сына Керкхэмптона.

— А почему вы пригласили его?

— Потому что вчера он с блеском выиграл скачки, и я полагаю, что он заслужил право получить компенсацию за те ограничения, которым подвергал себя, чтобы добиться нужного веса.

— Он нравится вам, да, папа?

— Очень, — ответил лорд Роули. — Он выдающийся наездник. Только слишком серьезно относится к жизни. Впрочем, возможно, мне удастся его развеселить.

Отец всегда говорил с дочерью как со взрослой.

— Если он вам так нравится, мне тоже хотелось бы с ним познакомиться, — сказала Дарсия.

— У тебя еще будет такая возможность, когда подрастешь.

Лакей уже держал наготове узкий, тщательно подогнанный вечерний фрак с длинными фалдами.

Но прежде чем надеть его, лорд Роули обнял Дарсию и поцеловал.

— Ступай спать, моя дорогая, — сказал он. — Лет через семь я представлю тебе всех самых достойных, самых красивых молодых людей, которые все как один будут хорошими наездниками.

— Мне никто не нужен, кроме вас, папа, — серьезно произнесла Дарсия.

— Ну, к тому времени я буду слишком стар, — заметил отец, но Дарсия видела, что ему пришлись по душе ее слова.

Мысль о человеке, который так нравился ее отцу, не оставляла Дарсию, и желание снова увидеть его не становилось меньше. Совершенно неожиданно такая возможность представилась ей во время верховой прогулки в Гайд-парке, которую она совершала в сопровождении Сэма, потому что отца в тот день не было в Лондоне. Они проехали по малолюдной части парка, потом повернули на Роттен-роу. Дарсия с восхищением смотрела на элегантных дам в облегающих амазонках. Их лошади были не менее великолепны, чем в конюшне ее отца, но джентльмены, сопровождавшие этих дам, как правило, держались в седле отнюдь не так хорошо, как он. И вдруг Дарсия заметила среди них превосходного наездника — казалось, он родился в седле. С первого взгляда ей бросилось в глаза элегантное мастерство, с которым он управлял лошадью. Так умел ездить верхом только ее отец.

Всадник приблизился, и Дарсия узнала в нем молодого человека, который несколько лет назад в тот памятный вечер в Роули-Парк встал из-за стола, чтобы открыть ей дверь. Ей даже не пришлось спрашивать Сэма, кто это.

От Дарсии не укрылось, что взгляды других посетителей Гайд-парка обращены на великолепного наездника. Но он не обращал на это никакого внимания и, не улыбаясь и никого не приветствуя, скрылся так же неожиданно, как появился.

— Ты ведь знаешь, кто это, — обратилась Дарсия к Сэму.

— Ну да, молодой граф из Керкхэмптона. Как стал хозяином, все лошадей покупает, у него теперь их куда больше, чем было. А сейчас, должно быть, новую объезжает.

Дарсия ничего не сказала. В эту минуту перед ее мысленным взором стоял только что скрывшийся всадник. Именно тогда она ясно поняла, почему отцу так хотелось иметь сына.

Теперь, вспоминая это, Дарсия сознательно не стала сразу упоминать графа, называя маркизе имена тех знакомых отца, которых она когда-то знала. Она спросила, что случилось с пожилым человеком, часто гостившим, как она помнила, в Роули-Парк.

— Лорд Фитцхерберт? — вспомнила маркиза. — Он умер в прошлом году. Очень печально. Мы с мужем так любили его.

— А лорд Эрингтон? Помню, он был близким другом отца.