– Под крышей? – удивилась я. – На втором этаже у вас пустая спальня.

– Хотела тишины, – призналась подруга. – И потом… э… пойми меня правильно… на второй этаж ведет широкая, удобная деревянная лестница, а выше – винтовая.

– И что? – не поняла я.

Дана схватила со спинки салфетку, накинула ее себе на лицо.

– Свет резкий, – пожаловалась она. – Жозе по отвесным ступенькам туда не залезть. Ее комната внизу, у нее ноги болят и с равновесием плохо, на второй этаж старушка еще залезает, а дальше никак. У Жози была подруга, Люся, та в семьдесят сломала шейку бедра и скончалась. У мамы с той поры страх, она уверена, что такая травма смертельна, хоть я ей и повторяю: нынче просто сустав заменяют, через месяц после хирургического вмешательства старички сайгаками скачут. Не верит. Я очень люблю Жозю, встаю ежедневно в шесть, чтобы в магазин к открытию прирулить, пробки же на дорогах. Выспаться удается только в понедельник, в мой выходной. А Жозя вскакивает с птичками в пять, и ей ничего не стоит пришлепать в мою спальню – на циферблат она не смотрит – и с самыми лучшими побуждениями объявить:

«Я кофе сварила. Хочешь чашечку?»

Жозя беспокоится о моем здоровье. Я люблю утром пить кофе с молоком, а вечером какао. Только из города приеду, возьмусь за банку, а она тут как тут, с заявлением: «Какао плохо для твоей головы!» Вот я и нашла выход. Оборудовала себе спальню в мансарде и там же некое подобие кухоньки устроила: чайник, небольшой холодильник, шкафчик с запасами. Только пойми меня правильно! Я очень, очень люблю Жозю, она мне как мать и…

– Можешь не продолжать, – усмехнулась я, – ты в поисках покоя устроилась на самом верху, куда по винтовой лестнице старушке не добраться.

– Да, – глухо ответила Дана и сняла салфетку. – Фу, как мне плохо. Извини, только‑только жаловалась на Жозю, а сама выдернула тебя из‑под теплого одеяла на заре.

– Ерунда, – покривила я душой, – я уже проснулась. Чем могу помочь? Хочешь, сделаю завтрак? Только честно предупреждаю, повариха из меня никудышная, яйца всмятку не заказывай! Еще ни разу, даже если стою над кастрюлей с часами в руках, не удалось получить твердый белок и жидкий желток. Отчего‑то постоянно выходит наоборот!

– Это же невозможно, – неожиданно улыбнулась Дана, – белок всегда сварится раньше.

Я развела руками:

– Прости.

– Я не хочу есть, вопрос в другом.

– Говори. С остальным я легко справлюсь, – опрометчиво пообещала я.

– Ты же водишь машину?

– Да, но сейчас временно осталась без автомобиля. Джип вернула старым издателям, купила малолитражку, да неудачно. Живо продала ее, заказала в салоне новую и пока передвигаюсь пешком. Ты же знаешь последние события моей жизни, [3] я вчера рассказала вам с Жозей про свой развод.

Данка кашлянула и вздрогнула.

– Ой, головой двигать не могу! Поняла, тачки у тебя нет. Но права имеются?

– Конечно.

– Можешь скатать на моей коробчонке в аэропорт?

– В принципе да. А зачем?

– Собачку встретить.

– Кого? – изумилась я.

– Вечером я говорила тебе о цвергшнауцере, он сегодня прилетает из Франкфурта.

– Ага! – вспомнила я.

– Щенка надо забрать.

– Я сумею?

– Конечно, это элементарная процедура, – забубнила Дана. – Все оплачено, вот нужные бумаги, зал номер семь, там отдашь квитки и получишь Мусеньку.