|
Постепенно становится ясно (или не ясно, но все равно чувствуется), что это уже не совсем литература, а некая надлитература, то ли пророчества в виде романов, то ли романы-обобщения. В любом случае судить Толстого или Достоевского по меркам стилистического совершенства или психологической достоверности персонажей, все равно что заставлять академика пересдавать кандминимум. От Толстого и Достоевского один шаг до высшей ступени литературы, в которой воедино сольются религия, наука и искусство. Однако один шаг этот столь велик, что для него понадобился целый имперский цикл, тот самый, в котором мы живем (1881-2025). При этом, зная структурное строение имперского 144-летия, мы должны понимать, что вторая и третья фазы ("темное время") формируют новую литературу скрытым образом, наяву пытаясь подражать достижениям литературы 3 России, и лишь первая фаза парадоксальным образом должна пророчествовать о грядущей синтетической литературе.
Действительно, вторая фаза (1917-1953) не продолжила современный литературный и культурный процесс, открутив назад, к Островскому, Грибоедову, Гоголю, Пушкину. Третья фаза (1953-1989) вспомнила о Достоевском и Толстом и вплотную подошла к тем задачам, что успела сформулировать первая фаза (1881-1917), а решит их только четвертая (1989-2025). Таким образом, нам осталось всего-то навсего найти в чудовищном ворохе событий первой фазы главное, неожиданное, принципиально-непредсказуемое, в определенном смысле опережающее свою эпоху явление, которое почти целиком умрет во второй и третьей фазах, чтобы воскреснуть на новом уровне в четвертой фазе и светом новой истины залить полмира. Без особого риска ошибиться можно назвать это явление русской религиозной философией. Посудите сами, могла ли Россия, столь долгие годы отдавшая постижению Бога свой самый напряженный духовный поиск, завершить на вполне светской ноте. Впрочем, структурный гороскоп как всегда опирался не на абстрактные умозаключения, а на факты. Факты же таковы, что с 1881 по 1917 год в России произошел небывалый и ничем не оправданный всплеск философских поисков и открытий, о чем в последующие 72 года старались совершенно забыть. В предлагаемом перечне использованы формулировки, взятые из обыкновенного совдеповского "Философского энциклопедического словаря", впрочем, изданного в самом конце третьей фазы, что очень символично, в 1989 году! Первым вспоминают обычно Владимира Соловьева (1853-1900), выдвинувшего идею "всеединства". "Избрав своим философским делом оправдание "веры отцов" на "новой ступени разумного сознания" и отвергая материализм революционно-демократической мысли, Соловьев предпринял наиболее значительную в истории русского идеализма попытку объединить в "великом синтезе" христианский платонизм, немецкий классический идеализм и научный эмпиризм". Именно Соловьев "стоит у истоков "нового религиозного сознания"" начала XX века: богоискательства и религиозной философии Н. Бердяева, С. Булгакова, С. и Е. Трубецких, П. Флоренского, С. Франка и других" (ФЭС). Остается добавить, что основные идеи родились уже в имперском цикле, в 80-е и 90-е годы. Николай Бердяев (1874-1948) жил долго, однако для России он был потерян в 1922 году, а стало быть, весь остался в первой фазе. "Отказываясь монистически строить свою философию, выводить её из единого принципа, Бердяев развертывает её как совокупность нескольких независимых комплексов"... (ФЭС). Запомним эти слова, они нам ещё пригодятся. Лев Шестов (1866-1938). Полжизни прожил за границей и русским философом является достаточно условно, в любом случае если и связан с Россией, то лишь первофазной, ибо в 1920 году был уже в Париже. "Борьба Шестова с разумом приобретает гиперболический характер: познавательная устремленность отождествляется с грехопадением человеческого рода, подпавшего под власть "бездушных и необходимых истин"" (ФЭС). |
