И зажгла пару конфорок.

— Осень, — сказал я.

— Осень, — согласилась она со странной интонацией. — Ты знаешь, странно… Почему-то мне казалось, будет легче…

А я вдруг догадался, о чем речь. То есть, речь-то еще не началась, Люба жмется и мямлит, что на нее не похоже. Но я понял, что сейчас начнется.

— Слушай, Люб, — сказал я по-дружески, — давай я тебя избавлю от лишних забот. Мне кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать.

Она взглянула на меня опять же с робостью:

— Догадался?

— Вроде бы. Встретила своего?.. Первую любовь.

— Да, — вздохнула она. — Умный ты парень, Василек.

— Не столько умный, сколько чуткий. Но это неважно. В данной ситуации.

Люба пожала плечами:

— Может быть, и так.

И поведала историю последних дней.

Суть в том, что секретарь комсомольский секретарь университета позвонил Хафизу — своему коллеге — и попросил конкретно Любу для небольшого «закрытого» концерта. К ним в универ прибывало какое-то начальство-полуначальство из Москвы, не суть. Кого-то осенило сделать гостям культурную программу, а о Любови Королевой слава местного масштаба уже расплылась в узких кругах… Ну, вот так ее и взяли в аренду. Сыграть и спеть в малом зале перед избранной публикой. Не она одна, еще двое, в том числе пресловутый победитель конкурса туристической песни, который на Любу подействовал как красная тряпка на быка.

Она и сейчас с удовольствием его обматерила:

— П…дарас! Извини, конечно.

— Да ничего.

Но признала, что выступил он неплохо. Правда, она сама все-таки лучше. Что исполняли?.. Ну, самый ходовой бардовский набор: Визбор-Высоцкий-Окуджава. По заказу публики. Она, публика, осталась довольна. Люба тоже. Сценическое вдохновение, азарт исправно пришли к ней во время концерта, она это ощутила безошибочно — ну и выдала шикарные номера.

Потом, упоенная собой и авансами, которые ей навыдавали местные комсомольцы, она победно шла по коридору, гитара за спиной, как снайперская винтовка…

И наткнулась на него.

Конечно, они вмиг узнали друг друга.

Люба расчувствовалась, заговорила искренне, распахнула душу:

— Вот как будто сдуло все те годы! Ну, конечно, не больно много-то их и прошло… а иной раз вдруг покажется — Господи! Вечность тому назад… А тут — как вчера расстались. Хотя он изменился.

Видно было, что жизнь как-то так прокатила его на черных шарах, жестко взъерошила против шерсти. Вчера самоуверенный уездный шевалье, сегодня он выглядел присмиревшим, даже приниженным. Любе неимоверно обрадовался. А она…

Сперва, призналась она, ее захлестнуло мстительное чувство.

— Ну, думаю, сейчас выскажу! По чьей милости я в абортарий прогулялась?.. Тебя бы говнюка, туда! А он… А потом…

А потом Любе по причине ее беззлобности и сердобольности стало до боли жаль облезлого мажора. Слово за слово… Пошли гулять по улицам, прошлое стало воскресать с неодолимой силой…

— Уже и отпихнулись, что ли? — не удивился я.

Искренне говорить, так искренне.

Люба смущенно отвела взгляд и зачем-то стала чесать задницу.

— Так это дело хорошее, — вспомнил я Толика. — И полезное!

— Это вам полезное, — огрызнулась она. — А нам потом пузо таскать. И думать, что с ним делать…

— Ладно, это вопрос другой. Меня ты зачем решила проинформировать?

Люба опять сунулась было чесать ягодицу, но отдернула руку. Взглянула на меня. В скверном свете слабой, без плафона лампочки глаза ее показались почти чернильными.

— Зачем?.. А вот зачем.

Глава 17

— Во-первых, — с усилием вымолвила Люба, — я хотела, чтобы ты на меня не обижался…

— Ну что ты! Мы же обо всем договорились, так? Никакой романтики, так, спортивный тренажер… — ответил я, улыбаясь.