Статья, конечно, вышла, мягко говоря, не вполне правдивая. Но я от журналистов ничего иного и не ждал. По-моему, это у них профессиональное. Вечно наврут с три короба для объема, а читатель потом разбирайся и выискивай зерна правды в куче лжи. Вот скажите: для чего нужно было врать, будто бы я очень хочу завести собаку, но папа не разрешает, а? Да она меня про собаку даже и не спрашивала ни разу! Сама все придумала. И не нужна мне никакая собака. Мне и братьев хватает выше крыши. Еще и собаку себе на шею вешать. И с чего она решила, что папа бы мне не разрешил завести собаку, если бы я этого захотел? Разрешил бы вполне. Наверняка сказал бы что-то вроде: «Покупай, но кормить ее и гулять с ней будешь сама». Так бы все и произошло, я его знаю.

Как бы то ни было, но статья обо мне в газете появилась. Пионервожатая Людочка, как прочитала ее, чуть ли не подпрыгивала от счастья. Я так понимаю, ей там по комсомольской линии после такой статьи какие-то плюшки светили. С подачи Людочки про меня и в школьной стенгазете написали, вклеив туда мою вырезанную из газеты фотографию и часть статьи.

Меня стали узнавать старшеклассники в коридорах школы и здороваться со мной. Младшие-то классы меня и раньше знали, благодаря моим сеансам чтения. Впрочем, я и без статьи выделялся из толпы. Как-никак, я был самым молодым из ныне живущих пионеров СССР…

А вот в школьной пионерской дружине возникли сложности с тем, куда меня пристроить. Все дело в том, что дружина, как водится, была разбита на отряды. Один отряд – один класс. Перевод пионера из одного отряда в другой происходил весьма редко, лишь в случаях, когда этот пионер менял класс, где он учился. Но я менять свой класс не собирался. Конечно, со временем, года через полтора, и в моем классе появится пионерский отряд. Но пока-то его ведь не было! Создавать новый отряд, состоящий всего из одного человека, казалось неправильным. Можно бы временно зачислить меня в отряд другого класса, например 4 «А». Только это было не слишком удобно. В итоге ни новый отряд не создали, ни в существующий меня не зачислили. И стал я вроде как членом совета пионерской дружины.

В результате такого моего непонятного положения я получил формальное право присутствовать на заседаниях совета дружины. Людочка, правда, не думала, что я этим правом воспользуюсь. Нечего мне на совете делать. Но когда однажды я приперся на очередное заседание, она согласилась с тем, что мне можно присутствовать. В конце концов, ведь Людочка сама в шутку сказала мне как-то, что раз я не вхожу ни в один из отрядов, то я, значит, почти член совета дружины. Действительно, как же еще я могу участвовать в жизни дружины, если не вхожу ни в один из ее отрядов? Откуда буду получать руководящие указания? Только напрямую от совета дружины, больше никак.

На самом деле приперся я на заседание совета из чистого любопытства. Интересно мне было, чем занимается совет дружины на своих заседаниях. В прошлой своей жизни я ни разу не был на подобных заседаниях.

Как выяснилось, ничего особенного они там не делали. Восемь человек сидели за длинным столом и слушали, что вещает со своего председательского места Людочка. Иногда поднимали руки. Заходил вызванный на совет пионер Галкин, который бесился на перемене и случайно разбил шваброй стекло в кабинете географии. Галкину прочли нотацию. Тот сказал, что больше не будет так делать, и его отпустили.

А вот следующий вопрос меня заинтересовал. Людочка рассказала, что московский городской совет пионерской организации при поддержке московского горкома комсомола объявил среди всех пионерских дружин города соревнование по сбору макулатуры. Пионеры каждой дружины собирают макулатуру, а потом меряются количеством собранного. И наша дружина тоже будет участвовать. Совету нужно избрать ответственного за это мероприятие, а также решить, будем ли мы проводить внутришкольное соревнование по отрядам или нет.