Странно, это как качели или весы - с одной стороны гора злобы и слез, чем радует нас жизнь, с другой умение видеть скрытую красоту вещей, которую другие пропускают, будучи чересчур зашореными и погрязшими в ежеминутных бессмысленных проблемах. В середине качелей - твое сознание, страдающее от этого непонятного дуализма. Свести воедино эти два полюса удается немногим. Возможно, тот, кто сумел этого сделать и достиг мира с самим с собой.

Возвращаясь к восточному практикуму, о котором я уже говорил, можно провести некоторые параллели - даосские религии предлагают искать истину в самом себе.

Каждый человек - это целый мир, говорят одни, так зачем смотреть вперед, когда можно смотреть внутрь. Там такие глубины, что не снились самому глубокому океану. Погрузись на всю глубину. Познай себя - говорят нам древние и, как всегда, не врут.

Это я к тому, что мой способ преодоления неприятностей есть на самом деле древняя и уважаемая теория, разработанная во времена социальной юности нашего, ныне обросшего седым мохом, но ничуть не помудревшего, общества.

Социопаты были всегда. Но далеко не всегда их сжигали на кострах. Путь к совершенству - есть путь преодоления трудностей, а жизненная дорога изгоя общества, как правила богата на тяжелые ситуации. Собственно, поэтому, до конца доходят лишь единицы.

Те, панцирь которых достаточно тверд. Но об этом - о твердой, хитиновой, но совершенно не видимой раковине - чуть дальше.

Из вольного хаоса, в попытке придания порядка, в семь лет я отправился в школу.

Собственно, именно тогда я ступил на пыльную дорогу из желтого кирпича, обильно посыпанную битыми бутылками и смятыми окурками тех, что прошли здесь до меня.

Свой путь. Не скажу, что что-то тогда осознал, в сущности, у меня не было особой свободы выбора. Я просто бы взят за шкирку и кинут в бурное море людских взаимоотношений. Просто осознал себя стоящим на пороге высокого угрюмого здания сталинской постройки в новенькой полувоенной форме, с тяжелым угластым ранцем за плечами и букетом умерших не своей смертью растений в руках. Букет мне очень мешал и подспудно заставлял чувствовать себя идиотом. Я был полон надежд и иллюзий - качество, которое многие сохраняют вплоть до кризиса среднего возраста. Увы, эти розовые очки остались где-то на середине моего пути к вершине, и эта одна из немногих вещей, о которой мне иногда бывает жаль.

Впрочем, некое подобие их так и осталось со мной, просто теперь очки внимательно смотрят внутрь. А наружу... туда я смотрю через засиженные мухами черные очки слепого. Через них ясно видно контуры, но совсем нельзя различить цвета.

Итак, я встал на эти рельсы, не знакомый со школой и полный детского энтузиазма. Который не замедлил истечь, стоило мне остаться один на один с детским коллективом, в обществе которого мне предстояло провести ближайшие десять лет. Я отлично помню это миг, он навсегда врезался в память. Я стою в середине класса, ранец за спиной дико мешает, в окно вливается мягкий полуденный свет сентябрьского денька, а вокруг меня - детские лица - вроде бы разные, но для меня сливающиеся в одно - то самое волнующееся как море лицо, которое я впоследствии назвал лицом толпы. Они вроде бы все разные но в чем-то схожи, в чем-то почти одинаковы. Например, в своей ненависти и презрении.

Дети стоят и сидят, они держат руки на партах и под, и смотрят на меня - любопытно и без эмоций, как энтомолог на редкую бабочку, как раз перед тем, как проткнуть ее иглой и насадить на картон. Три десятка внимательных глаз.

Незнакомые лица. Мне стало не по себе, я не знал что делать. Мне хотелось домой, к маме.

В этот момент хлопнула дверь и моему взгляду предстали двое пятиклассников в одинаковой синей форме с отпоротыми эмблемами на рукавах. Неясно, почему их занесло в первый класс - возможно, они просто страдали от скуки. Притихшим первоклашкам они казались исполинскими и мощными, как осадные башни.