Ефремов делал вид, что увлечен тем, что находится в тарелке. На самом деле он размышлял, откуда эта информация могла появиться у Воронцова. Потому что знали об указе считаные люди, и никто из них не отличался болтливостью. Разве что Ирина? Супруга Александра —единственная, кто мог проговориться.

— Эти слухи тоже ничем не подтверждены. Не существует такого указа, Евгений Никитич.

— Потому что вы его уничтожили, когда узнали о проблемах с ребенком Ирины Шуваловой? — все с той же доброжелательной улыбкой продолжил Воронцов. — Дмитрий Максимович, вы выбрали не ту сторону. Дни Тумановых сочтены, на их стороне нет ни одного сильного клана. Да, когда Иван Михайлович был жив, в его сторону боялись даже косо посмотреть, но сейчас-то…

Разговаривая, Воронцов не забывал есть, при этом дикция его ничуть не страдала. Он говорил так же ясно и четко, донося точку зрения группы заговорщиков до Ефремова.

— Но на стороне Тумановых Елисеевы. А это, знаете ли, существенный камешек не в вашу пользу.

— Не волнуйтесь, Дмитрий Максимович, он будет нейтрализован. Поэтому нам хотелось бы заручиться вашей лояльностью. Да большая часть ваших подчиненных на выезде, но во дворце осталась меньшая, которой вы можете приказать не вмешиваться. В этом случае пройдёт все быстро, безболезненно и без жертв. И даже ваше место за вами же останется. А вот власти у вас станет побольше, да…

Воронцов смотрел немигающим взглядом на генерала, как будто пытался его загипнотизировать.

— Вы рассчитываете убить Елисеева? — скептически хмыкнул Ефремов.

— Что вы, мы не столь наивны. Дуэль моего отца с этим молодым человеком показала, что мы вряд ли можем ему противопоставить что-то адекватное. Разве что навалившись одновременно? Но в этом случае будет слишком много жертв, а мы против крови. Мы рассчитываем его отвлечь настолько, чтобы к тому времени, как он появится у Тумановых, все было уже закончено. Итак, Дмитрий Максимович, каков будет ваш ответ?

Ефремов подумал, что заговорщики против пролития собственной крови, а никак не чужой, и удивился, как могла пройти подготовка переворота, никем не замеченная в его конторе. Ведь ничего не предвещало, а сейчас ему дают понять, что власть собираются вот-вот сменить.

— Я давал клятву.

— На верность стране, — напомнил Воронцов. — А стране будет только лучше, когда власть перейдет от Тумановых к Клановому Совету. Эти изменения уже давно назрели, знаете ли.

— И все же, мой ответ нет, — бросил Ефремов. — Не в моих правилах изменять, знаете ли.

— Ответ окончательный? Или что-то на него может повлиять? К примеру, некоторая сумма? Сразу скажу, значительная. Нам не хотелось бы проливать ненужную кровь, с вашей помощью мы могли бы обойтись без этого.

— Я не продаюсь.

Воронцов демонстративно посмотрел на часы и столь же демонстративно вздохнул. Затем отпил из бокала и сделал странное движение рукой, подавая кому-то знак.

— Что ж, Дмитрий Максимович, я сожалею, что вы приняли такое решение. Я был более высокого мнения о вашей разумности, в отличие от некоторых других моих единомышленников. Впрочем, это уже ничего не изменит. Все уже началось, и от вашего желания или нежелания больше ничего не зависит. И да диктофон ваш ничего не записал, уж извините.

Воронцов нарочито вздохнул и отпил из бокала, больше не глядя на Ефремова.

И почти одновременно с этими словами раздался звонок телефона и на Ефремова посыпались сообщения о том, что в императорские покои пытаются прорваться неизвестные. А еще защиту дворца пытаются взломать. Пока безуспешно, но в слишком многих местах.

— Заблокировать проходную, — скомандовал Ефремов.