Не дожидаясь ответа, я двинулся к лестнице, но был остановлен Глазьевым.

 — Добрый день, Ярослав, — сказал он так, словно необычайно рад был меня видеть. Полина стояла рядом с ним, опустив глаза в пол.

 — Добрый день, Егор Дмитриевич, — вежливо ответил я. — Принесли приглашение на свадьбу?

 — Очень смешно, Ярослав, — он обозначил улыбку, приподняв уголки губ. — Смотрел, как вы выступили. Впечатляюще. Хорошая заявка на победу.

 — Благодарю вас, Егор Дмитриевич, — чуть насмешливо сказал я.

 Недружелюбный взгляд Андрея Лазарева чувствительно жег затылок. По всей видимости, он недоумевал, какие дела могут быть у Глазьевых со столь никчемной персоной, как я.

 — Но дальше вам так может не повезти, знаешь ли, — продолжил он развивать свою мысль, улыбаясь все более мерзко. — Вчетвером выступать не столь эффективно, не так ли, Ярослав? Особенно на личном зачете.

 — К чему вы ведете, Егор Дмитриевич? Говорите прямо, у меня нет ни времени, ни желания вас выслушивать.

 — Я подумал, чем наш клан может быть полезен вашему. И сейчас пришел с внятным предложением и без угроз, — сказал он, явно пытаясь пародировать мои слова. Получалось так себе. — Мы переписываем договор прямо сейчас, взамен я разрешаю Полине Ермолиной участвовать в соревнованиях до конца. Если ты отказываешься, она немедленно уезжает со мной.

 — Значит, она уезжает, — ответил я.

 — Ярослав, ты не понял. Для тебя это закрывает возможность поступить в «Крылья Феникса». Я знаю, как это для тебя важно. Но если Полина уедет со мной, даже если вы вытянете следующие этапы, то в личном зачете просядете настолько, что победа вам не светит.

 — Егор Дмитриевич, “Крылья Феникса” — всего лишь школа. Одна из многих. Не попаду в нее, попаду в другую. — Я улыбнулся ему в лицо, чувствуя себя голодным тигром, вышедшим на охоту. — А двести миллионов, которые вы нам заплатите по договору, — это двести миллионов. И если вы считаете, что добиваться своей цели с помощью шантажа правильно, должен вас разочаровать, со мной это не работает.

 — Егор, ты поступаешь недальновидно, — влез в нашу милую беседу Лазарев.

 — Этот вопрос касается Глазьевых и Елисеевых, и ни в коей мере не задевает интересы Лазаревых, — бросил Глазьев. — Заключенный договор должен быть пересмотрен.

 — Егор, ты всегда внимательно изучаешь то, что собираешься подписывать.

 — Меня обманули. Андрей, я не собираюсь с тобой ругаться из-за недоразумения с твоим внуком.

 — У него один внук — я, — вылез Лазарев-младший. — И я никогда бы не допустил несправедливого договора в отношении вас, дядя Егор.

 Прямо идиллия: вон с каким одобрением посмотрел Глазьев на братца, а потом они дружно уставились на меня не скрывая ненависти. Вот что с людьми проклятые деньги делают: один не хочет выплачивать неустойку, второй считает, что я залезаю в чужой карман. При этом оба готовы меня убить. Хорошо, что не могут.

 — Егор Дмитриевич, предлагаю вам еще подумать, — чуть издевательски сказал я. — Время идет, и совсем скоро вам придется выплачивать нам неустойку если вы, конечно, не решите, что воссоединение двух любящих сердец должно стоять на первом месте.

 Воссоединение любящих сердец Глазьева беспокоили настолько мало, что он зло бросил Полине: «Я запрещаю тебе участвовать в соревнованиях. Поехали» и чуть ли не силком потащил ее на выход. Надеюсь, он хотя бы вспомнит, что ей нужно одеться. Внешне я озабоченность судьбой Полины постарался никак не показать, иначе сделал бы ей сейчас только хуже.