— Сам не перегрейся! — рявкнула Ксанта и с размаху шваркнула об пол первое попавшееся под руку блюдечко. — Нужна я ему! Я ему видите ли нужна и никто другой! У него работа, у него деньги, а когда он наработается, я ему нужна! По-моему, я у тебя вроде шапки с пером — в праздник надел, покрасовался, на себя полюбовался, а потом снова на гвоздь повесил. Виси тихо, пылись, жди меня.

В таких случаях Андрет уходил в тягостном недоумении: он со всей душой, а его с размаху по лицу, а почему и за что — непонятно.

Только гораздо позднее он догадался, что Ксанта тогда уже была беременна, знала это и то ли испытывала его, то ли прогоняла, не желая делить с ним ребенка.

Так или иначе, а в один прекрасный день (кажется, это было поздней осенью или в самом начале зимы) он действительно закрыл за собой дверь Храма, намереваясь больше туда не возвращаться. У него опять было впереди несколько свободных дней, и делать теперь было совершенно нечего. И тут он вспомнил, что на днях получил письмо от Кэми из Дивного Озерца. Молодая женщина писала нетвердой рукой и с ошибками, но, взглянув на ее округлые, робко теснящиеся на листе буквы, Андрет вдруг ясно увидел ее милое лицо, длинные ресницы и всегда печальные темные глаза.

Письмо, впрочем, было строго деловым: Кэми спрашивала совета.

«Любезный господин Андрет! — писала она. — Обращаюсь к вам потому, что на прошлой неделе мне пришлось прогнать своего управляющего. Соседи говорили, что он безбожно меня обкрадывал, да я и сама заметила, что за те два года, которые он работал у меня, пчельники приносили гораздо меньше дохода, чем это было во времена моего' мужа. Теперь я не знаю даже, смогу ли я заплатить пасечникам и по какой цене нужно будет продавать воск и мед, чтобы хоть как-то возместить убытки. Не могли бы вы помочь мне разобраться с бумагами. Я, разумеется, вам заплачу, сколько вы запросите. Остаюсь искренне ваша Кэми Зеленые руки.

P.S. Я взяла на себя смелость попросить моего брата подготовить для вас комнату в «Болтливой рыбе». Зимой у нас обычно не так уж много проезжих, поэтому когда бы вы ни приехали, мы сможем устроить вас со всеми возможными удобствами.

Еще раз прошу прощения за беспокойство.

К.»

— Завтра же еду! — решил Андрет. — Отсюда гонят, туда зовут, что ж я совсем дурак, что ли?

И он действительно выехал из Венетты на рассвете следующего дня. Дни теперь стояли по-настоящему холодные. На перевале ветер задувал весьма серьезно, горы хмурили брови низких туч, на камнях лежала изморозь. В долину тучам снова не удалось забраться, здесь сияло солнце, но желтая, схваченная заморозками трава хрустела при каждом шаге. Вокруг Кларетты жгли солому на полях, сучья и сухую траву в садах. В городе с наступлением ночи тоже зажигали костры, и на маленьких жаровнях подрумянивали колбаски и хлеб. На главной площади конники терзали копьями соломенные чучела на потеху толпе. Андрет искренне радовался, что выбрался из дома. Ему еще никогда не приходилось ездить здесь без спешки, не по делам, а для собственного удовольствия. И кстати, не приходилось думать, как развлечь Ксанту, — тоже большое облегчение. Утром он взял напрокат лошадь и степенно поехал в Дивно Озерце, в глубине души сам на себя любуясь.

В «Болтливой рыбе» он оказался уже под вечер. Вдоль реки тоже жгли костры, молодежь веселилась у огней. В садах парни постукивали обухами топоров по стволам деревьев, приговаривая: «Смотри! Не будешь в будущем году родить — срублю!», девушки обнимали стволы измазанными в меду руками и причитали: «Роди, деревце, роди!» Андрету этот обычай был хорошо знаком, то же делали и у него на родине, только вместо меда сестры и матушка окунали руки в тесто.