|
– Вор очень давний, – решил он. – Смотри. Хотел опять выстроить стену, но убежал, не окончив работу. – Он указал на несколько плоских камней, кое как положенных обратно на место и не скрепленных цементом. – Копай, копай, – приказал Смит. Десять минут спустя отверстие показалось полностью. Оно было едва достаточно, чтобы человек мог пролезть в него. Солнце садилось быстро, словно катилось вниз по небу. Еще минуту назад оно было позади копающих, над крутыми гребнями западных холмов, а теперь уже собиралось скрыться за их вершинами. А еще через минуту скрылось. И только одно мгновение зеленая искорка горела на том месте, где только что было солнце. Потом и она погасла, и на землю разом спустилась египетская ночь. Феллахи о чем то перешептывались между собой; двое под каким то предлогом ушли; остальные сложили свой инструмент и повернулись к Смиту, вопросительно глядя на него. – Люди говорят, что не хотят дольше здесь оставаться. Боятся привидений. В этих гробницах живут ифриты – злые духи. Завтра, когда будет светло, рабочие придут закончить работу. Глупые, известно, что же спрашивать с простых феллахов, – с сознанием своего превосходства заключил Магомет. – Конечно, – сказал Смит, знавший, что никакими деньгами не заставишь египтян после заката солнца раскапывать могилы. – Отпусти их. А мы с тобой останемся и будем сторожить здесь до утра. – Не могу, господин. Мне что то нехорошо. Должно быть, лихорадку схватил. Пойду в лагерь – надо будет хорошенько укрыться на ночь. – Хорошо. Ступай, но если среди вас найдется храбрец, пусть он принесет мне мое теплое пальто, чего нибудь поесть и вина, да еще фонарь, который висит в моей палатке. Я буду ждать его здесь, в долине. Магомет, хотя и не очень уверенно, пообещал все исполнить, одновременно пытаясь убедить Смита, чтобы он лучше шел вместе с ними, а то, чего доброго, его обидят ночью духи, но видя, что это ему не удается, сам поспешил убраться подобру поздорову. Смит закурил трубку, уселся на песок и стал ждать. Через полчаса до него донеслось пение и сквозь густую тьму засветились огоньки в долине. «Это мои храбрецы», – подумал он и пошел им навстречу. Он не ошибся. Это были его рабочие – целых двадцать человек – в меньшем количестве они не решились предстать перед духами, по их мнению, бродящими ночью в этой долине. Когда свет фонаря, который нес один из рабочих, – не Магомет, тот, по его словам, так разнемогся, что не в силах был прийти, – озарил белую фигуру Смита, рабочий выронил фонарь, и с криком испуга вся доблестная компания обратилась в бегство. – Сыны трусов! – рявкнул Смит им вдогонку на чистейшем арабском языке. – Это я, ваш господин, а не ифрит. Услышав его голос, они не сразу, робея, но все же вернулись. И тут Смит заметил, что каждый из них что нибудь нес, – это для того, чтобы оправдать то, что их много. У одного в руках был хлеб, у другого фонарь, у третьего коробка сардин, у четвертого консервный нож; у кого то спички, бутылка пива. Двое бережно несли в руках пальто Смита, причем, один держал его рукава, а другой – полы. – Положите все это, – приказал Смит. – А теперь удирайте, и живее. Если не ошибаюсь, я только что слышал беседу двух ифритов о том, что они сделают с последователями Пророка, осмелившимися издеваться над своими богами, если встретят их в этом священном месте ночью. Этот дружеский совет был исполнен мгновенно. Через минуту Смит остался один на один со звездами и готовым, наконец, успокоиться ветром пустыни. Собрав свои пожитки или, по крайней мере, то, что могло пригодиться ему, он рассовал их по карманам и вернулся ко входу в могилу. Здесь он при свете фонаря поужинал и улегся, надеясь уснуть. Но уснуть не мог. Каждую минуту что то будило его – то вой шакала между скал, то еще что нибудь. |
