Татьяна Алюшина. Судьба непринятой пройдет
Заснуть было невозможно. Агата все уговаривала себя, что надо бы притушить переполняющие ее через все края и привычные рамки чувства и эмоции, но уговорить, как и что то там притушить утихомирить в себе, оказалось совершенно невозможно. Ну как заставить все свои фибры жилки, каждую клеточку тела, удивительным образом сделавшегося каким то иным – легким до необычайности, чутким, трепещущим, – вот так: раз – и выйти из этого мощного, яркого, боже мой, какого прекрасного состояния эйфории и парения? Приказать: стой, раз два, я сказала! Так, что ли? Агата разулыбалась, тут же живо представив себе, как приказывает чувствам прекратить непонятные парения, восхищенные брожения и всем взбунтовавшимся «табуном» немедленно вернуться в привычное «стойло». Ну какое тут спать! Дунул ветерок, заиграл тюлевой занавеской, прикрывавшей проем распахнутой настежь балконной двери, затеребил ее, то раздувая пузырем, то заставляя перетекать волнами с еле уловимым шорохом, в серо голубых предрассветных сумерках создавая иллюзию проникающей в комнату загадочно миражной туманной дымки. Громко защебетала какая то пичуга, видимо устроившаяся где то неподалеку у балкона, ее песню подхватила другая «стрекотунья» чуть подальше, за той третья и где то совсем в отдалении еще одна… Выводили на разные тона свои трели. Перепелись, пощебетали и вдруг в один миг замолкли все разом. Агата поднялась с кровати, чего уж теперь, понятно же, что не уснет. Прошла к балкону, взяла из кресла, стоявшего рядом, покрывало, обернула вокруг себя два раза, закрепив концы на груди, отодвинула летящую туманную занавесь, легко погладившую ее по руке в очередном колыхании, словно приветствуя, и вышла на балкон. Встала у перил, обвела взглядом раскинувшуюся перед ней панораму, прикрыла глаза с восторженным благоговением, глубоко вдохнула, втягивая в себя вкусный воздух, улыбаясь от удовольствия и какой то теплой, искристой радости, переполнявшей ее. Как же поразительно прекрасно пахло здесь лето. Необыкновенно. Наверняка так же прекрасно тут пахнет и осень, и зима, и, конечно же, весна. Но все таки лето источало свои особенные, неповторимые запахи, разные в каждом из этапов месяцев. Сейчас, в самом самом своем начале, оно пахло морем, все еще клейкими молодыми листочками кустов и деревьев, яркой, буйной зеленой травой, тонкими цветочными благоуханиями и чем то ускользающим, необъяснимым, некой волшебной ноткой, вплетенной в букет ароматов, присущих только этому городу. Агата медленно выдохнула, открыла глаза и посмотрела вперед, где начала светлеть полоска неба над морским горизонтом, еще даже не подсвеченная солнцем. Неохотно отступала ночь, посверкивая крупными звездами на западе. И внезапно примолкшие, в ожидании солнца, птицы перестали заполнять звуками прекрасную предрассветную тишину. Да, это вам не Москва с ее вечным гулом мегаполиса, не утихающим никогда, с ее урбанистическими запахами и ароматами. Агата еще раз с удовольствием глубоко вдохнула, смакуя пьянящий ароматами и свежестью, по утреннему немного прохладный воздух, казавшийся густым и осязаемым от своей чистоты. Хорошо! Да нет, не хорошо – прекрасно! Вот сейчас, в этом моменте, на рассвете этого дня – прекрасно! А что будет дальше… Бог знает. Агата чувствовала и понимала, что ее жизнь сделала очередной крутой вираж, а к худшему ли эти виражи перемены или к лучшему – посмотрим. Впрочем, если быть точной, перемены в ее жизни объявили о себе еще полтора года назад. Ну, не то чтобы прямо перемены и не то чтобы взяли и объявили… Агата очень четко, до деталей, нюансов, разговоров диалогов, эмоций и чувств, которые испытывала и переживала тогда, даже до запахов запомнила тот день.
Неприятности начались с взбучки начальства, вызвавшего ее пред свои совсем не светлы, а скорее темны очи. |
