— Значит, ты понимаешь, почему так важно, чтобы Джорам был доставлен к нам.

— Почему это не было так важно прежде? — спросил Сарьон. От холода, жажды и усталости он почему-то вдруг расхрабрился. — Джорам все время был здесь, и ваш Блалох тоже. Этот Блалох — колдун, Дуук-тсарит! Если бы вы приказали, он мог бы доставить вам Джорама хоть целиком, хоть по кусочку! И вообще, зачем возиться, зачем тащить Джорама в Купель? Если он так опасен, просто избавьтесь от него — и все! Его ведь так легко убить, особенно Блалоху! — В голосе Сарьона звучала горечь. — Зачем впутывать в это меня...

— Твое участие необходимо, чтобы доказать истину, ответил Ванье. — До недавнего времени я лишь предполагал, что этот мальчишка может оказаться принцем. Твои «факторы» хорошо сложились вместе — как я и предполагал. А что касается убийства Джорама... Церковь не занимается убийствами, отец Сарьон.

Сарьон повесил голову. Он заслужил этот упрек. Хотя каталист утратил веру и в церковь, и в бога, он не мог найти в своем сердце веры и в то, что епископ Тимхаллана способен приказать кого-то убить. Даже младенцев, признанных Мертвыми, не убивали, а отправляли в Палату Ожидания, где они спокойно спали, изъятые из мира, в котором им не было места. А убийство молодого дьякона — это ведь дело рук Блалоха. Сарьон охотно поверил, что епископу трудно держать в узде колдуна. Дуук-тсарит живут по своим собственным законам.

— Я хочу кое в чем признаться тебе, отец Сарьон. — Мысли епископа, прозвучавшие в голове Сарьона, казались вымученными и исполненными боли. Каталист поморщился — ему тоже было больно. — Я скажу тебе это, чтобы ты мог яснее все понять. Если бы этот скверный мальчишка не нашел темный камень, я позволил бы ему спокойно прожить жизнь среди чародеев — по крайней мере до тех пор, пока не пришло бы время двинуть против них все наши силы. Разве ты не понимаешь, Сарьон? Джорам так легко мог затеряться среди них — и мы бы избавились от всех этих опасностей сразу, одним ударом, не беспокоя народ понапрасну. Покарали бы Шаракан, наказали бы мятежных чародеев Темного искусства, избавились бы от Мертвого принца. Это все должно было быть так просто, Сарьон.

И снова повисла особенная тишина. Сарьон вздохнул и закрыл лицо ладонями. Епископ Ванье опять заговорил — очень тихо, почти шепотом.

— И все еще может быть так просто, отец. Судьба Мерилона в твоих руках — а может быть, и судьба всего мира.

Испуганный каталист вскинул голову и начал возражать:

— Нет, ваше святейшество! Нет! Я не хочу...

— Не хочешь брать на себя такую ответственность? — мрачно уточнил Ванье. — Боюсь, у тебя нет выбора, Сарьон. Ты допустил ошибку, и тебе придется за нее расплачиваться. Видишь ли, я кое-что знаю о темном камне. И я знаю, что Джорам не научился бы его использовать, если бы ты ему не помог, каталист.

— Ваше святейшество... Я не понимаю... — пробормотал несчастный Сарьон.

— В самом деле, Сарьон? Может, разумом ты и смирился с тем, что сделал, но в душе знаешь, что грешен! Я чувствую твою вину, сын мой, вину, которая разрушила твою веру. И ты не избавишься от этой вины до тех пор, пока не исполнишь свой долг. Приведи мальчишку ко мне, предай его в руки церкви — так ты облегчишь страдания своей истерзанной души, и в ней снова воцарится прежний покой.

— А... А что будет с Джорамом? — нерешительно спросил Сарьон.

— Это не должно тебя заботить, отец, — сурово ответил Ванье. — Он дважды нарушил наши самые святые законы — совершил убийство и принес в мир ужасающую, демоническую силу. Вспомни о своей собственной душе, Сарьон, подумай о ее спасении!

«Если бы я только мог...» — устало подумал Сарьон.