— Кудряшов Костя, — ответил юноша.

— Ты местный? Убинский?

— Нет, из Крещенки.

— У тебя есть старший брат?

— Был.

— Его звали Кириллом?

— Да, — сухо ответил Костя.

— На сколько же он был старше тебя?

Что-то прикинув в уме, Костя ответил:

— На восемь лет. Он погиб на Первом Белорусском фронте при переправе через Днепр.

Класс затих в печальной тишине. Об этом факте из жизни семейства Кудряшовых, пожалуй, никто в классе не знал.

— Так знай, Костя, за этой партой мы сидели с твоим братом Кириллом. Он был моим лучшим другом. И когда приезжал с зимних каникул из Крещенки, то всегда привозил мне полупудовых мороженых щук и по полмешка мороженой клюквы. В волейболе ему не было равных, как и ты, он был высокого роста, и когда гасил мяч, редко кто отражал его удары. Кем он был на войне, в каких частях?

— Командиром танка Т-34.

Запоздалая весть о гибели школьного друга сразу погасила во мне мой учительский азарт, и на какое-то время я забыл о рычагах и полиспастах, о которых только что вдохновенно повествовал классу.

Остановившись у стола, я окинул взглядом класс и увидел в глазах учеников свою боль, свои нахлынувшие горькие воспоминания.

— Поднимите руки, у кого из вас погиб на войне кто-нибудь из близких, родных: деды, отцы, братья, дяди.

Только две девушки не подняли рук. В войну двадцать шесть семейств из двадцати восьми потеряли кого-то из родных и близких.

Но тут я вовремя одумался и решил, что заканчивать урок траурной панихидой не педагогично. Внутренне перестроившись, перешел к теме урока.

— Я уже говорил вам, что великий древнегреческий ученый, отец раздела физической науки «Механика», сказал: «Дайте мне точку опоры, и я переверну весь земной шар», а теперь подумайте и скажите, какой рычаг, какого рода, ему потребовался бы для этой работы? Те, кто считает, что ему для этого нужен рычаг первого рода — поднимите одну руку, те же, кто предпочтет рычаг второго — поднимите обе.

Только теперь после моего вопроса с лиц учеников как-то сразу, словно ветром, сдуло облако печали. Руки взлетели дружно, и каждый хотел, чтобы взгляд мой остановился на нем. Я подсчитал, что правильно ответили восемнадцать человек, остальные шестеро, поднявшие одну руку, или поторопились с ответом, или не поняли поставленной мной задачи.

Школьная сторожиха баба Фрося прозвонила на перемену. Дать задание на дом я не успел и расслабился только в учительской, где меня ждал Сикора, искренне переживавший мой дебют.

Половина учителей знали меня еще с довоенных лет и поздравили с первым в жизни уроком. Сикора познакомил меня с новыми учителями и позвал в директорский кабинет. Там он расплылся в широкой улыбке:

— А ты знаешь, ведь я подслушивал тебя. Поверь мне, ты будешь великим педагогом. Женись на нашей первой красавице Наташе и поступай в Новосибирский пединститут. Закончишь его за два-три года.

После второго урока в восьмом «Б» Сикора снова утащил меня в «Шанхайку», обмыть мой учительский дебют. И на этот раз нас обслуживала Наташа. И снова в ее глазах, больших и лучистых, вспыхивали манящие огоньки, которые я чувствовал острее и зазывнее, чем неделю назад при первом знакомстве.

О том, что я собираюсь подавать документы в Московский государственный университет, Леньке Сикоре я ничего не сказал.