Отвращение на лице Отто говорило само за себя.

— Наши партайгеноссе видят соринку там, где ничего нет. И не замечают бревна в собственном глазу… Чтобы я спал с ЭТИМ?!

— Ну-ну, мальчик мой, не волнуйся. Ты — здоровый мужчина, и ничего зазорного в этом нет. Главное — не поддавайся ей. И всё.

— Рейхсмаршал! Как вы можете говорить такие мерзости?! Будь вы помоложе — я бы вызвал вас на суд чести!

— Всё, успокойся, Отто. Я пошутил… Но остерегайся в дальнейшем. Здешние спецслужбы уже зашевелились. Я получил данные. Так что…

— То есть?

— Исчезновение танкового полка наделало шума. Да ещё пропала целая деревня. Сейчас копают наше появление, но здесь всё в порядке — документы сделаны очень тщательно. Единственное, в чём нас могут обвинить — это в присвоении золота местной национал-социалистической партии. Но срок давности вышел. Хотя израильтяне не захотят упустить такой шанс и ещё нажиться на воздухе.

— Я думаю, что палестинцам надо помочь оружием. Это смешно — столько стреляют ракетами по евреям, и ни одной жертвы.

Неожиданно Соколов усмехнулся:

— А может, потому что стреляют не арабы, и жертв нет? Вспомни историю — что им стоит организовать провокацию? Забываешь, Отто… А зря!

Глава 10

За большим столом сидело несколько генералов и маршалов разных родов войск. В воздухе просто висело напряжение. Одетый в штатское и потому смотрящийся странно среди военных министр обороны Мебельный грозно вопрошал подчинённых:

— Нет! Что это делается?! У вас пропадают целые полки, и никаких следов! Какая такая тяжёлая штурмовая бригада действует в Ичкерии?! Почему я ничего не знаю об оружии, которым она обеспечена?! Как это всё понимать?! За моей спиной игру ведёте? Хотите добиться моего смещения?! Не выйдет!

Он стукнул кулаком по массивному столу из полированного красного дерева, стоимостью в денежное довольствие целого батальона за год, и плюхнулся в громадное кресло, переводя дух. Военные переглянулись между собой — доказывать что либо человеку, настолько далёкому от армии, насколько это может тот, кто даже не служил срочную и всю жизнь провел среди торгашей, было бесполезно. Оставалось только молчать. И покорно сносить оскорбления. Немного успокоившись, министр нажал на кнопку, вызывая секретаршу.

— Раечка, кофе мне.

Через пару минут в приёмной появилась худосочная девица в мини, из под которого выглядывали стринги, с подносом в руках, на котором дымился ароматный напиток. Кто-то потянул носом, но министр, увидев движение, вновь заорал:

— Вы, ублюдки, НИЧЕГО не получите, пока не найдёте концов! И я хочу, что те, кто убил моего друга Ковалевича, были наказаны по всей строгости закона! Убирайтесь!

Военные молча поднялись, собрали свои нелепые фуражки-аэродромы и гуськом потянулись к выходу, уступив предварительно дорогу кривоногому уродцу женского пола… Хотя они и привыкли к подобному, будучи «арбатскими генералами», то есть, пробивали себе дорогу доносительством, лизоблюдством, подхалимажем, но то, как вёл себя бывший торговец было слишком даже для них. И поэтому, переглянувшись между собой, генералы и маршалы дружно собрались через полчаса в одном из секретных помещений, не прослушиваемых в принципе, как они думали. На триста метров по уровнем земли, в старом противоатомном убежище…

— Что у нас на самом деле?

— Началось всё месяца два назад. Вначале пропала рота. Последние сведения о них — ведут бой с боевиками, потом связь оборвалась. Место обследовали — действительно шёл бой. Нашли несколько могил наших солдат.