Едва за стариком захлопнулась парадная дверь, как почтенный судья, топая массивными ногами и потрясая кулаками, ринулся в вестибюль и принялся громогласно раздавать слугам спешные приказания, для пущей выразительности уснащая свою речь такими крепкими оборотами, какие в наши дни изредка позволяют себе разве что отставные полковники, да и то если их как следует разозлить. Он велел лакею догнать старика, вежливо проводить до дому и не показываться назад, не выяснив, кто он такой, где живет и все остальное.

– Ей-Богу, сэр! Провалиться мне на этом месте, если все не разузнаю.

Дюжий слуга, зажав под мышкой тяжелую трость, скатился по лестнице и огляделся в поисках приметной фигуры.

Вскоре я расскажу вам, что с ним случилось. А пока послушайте, о чем шел разговор за закрытыми дверями.

Старик, удостоенный аудиенции в величественной гостиной, рассказал судье очень странную вещь. Судья колебался: то ли этот мерзавец состоит в заговоре против него, то ли просто чокнутый, а может быть, его слова – чистая правда.

Оказавшись наедине с судьей Харботтлом, пожилой джентльмен в бутылочном пальто долго не решался заговорить. Казалось старик чем-то сильно обеспокоен. Наконец он начал разговор такими словами:

– Возможно, вы не знаете об этом, сэр, но в тюрьме город Шрусбери содержится заключенный, обвиняемый в подделке векселя на сумму в сто двадцать фунтов стерлингов. Зовут его Льюис Пайнвек, он бакалейщик из этого города.

– Неужели? – молвил судья, хорошо знавший, о ком речь.

– Да, господин, – подтвердил старик.

– Тогда лучше и не пытайтесь говорить со мной об этом; иначе, ей-Богу, я отдам вас под суд! Ибо судить этого поручено мне, – сверкая глазами, гордо провозгласил судья.

– Что вы, что вы, сэр, мне и в голову прийти не может просить за него. Я ничего не знаю ни о преступлении, ни о заключенном, мне до них и дела нет. Однако мне стал известен один факт, заслуживающий вашего внимания.

– И что же это за факт? – полюбопытствовал судья. – Я тороплюсь, сэр, и прошу вас говорить покороче.

– Мне стало известно, сэр, о гнусном заговоре; некие лица хотят создать тайный трибунал, который будет расследовать правильность ведения дел некоторыми судьями. Первым в списке у них стоите вы, сэр.

– Кто входит в этот трибунал? – спросил судья.

– Я не знаю ни одного имени, ваша милость. Мне известно лишь о существовании этого трибунала, это чистая правда.

– Я заставлю вас дать объяснения перед тайным советом, сэр, – пригрозил судья.

– Я и сам того хочу, ваша светлость. Я дам объяснения, но только через день или два, не раньше.

– Почему же?

– Как я уже сказал вашей милости, мне пока не известно ни одного имени. Но, возможно, дня через два-три мне удастся добыть список зачинщиков этого заговора и некоторые секретные документы.

– Только что вы сказали – через один-два дня.

– Около того, сэр.

– Это якобитский заговор?

– В основном, сэр, полагаю, да.

– Так, так. Значит, тут замешана политика. Я не судил ни одного государственного преступника и не имею ни малейшего желания заниматься этим и впредь. Тогда какое отношение этот заговор имеет ко мне?

– Насколько мне известно, сэр, кое-кто из членов заговора питает жажду личной мести некоторым судьям.

– Как они назвали свою клику?

– Высочайший апелляционный суд, господин.

– Кто вы такой, сэр? Как вас зовут?

– Хью Питерс, господин.

– Судя по имени, вы виг?

– Так точно, сэр.

– Где вы живете, мистер Питерс?

– На Темз-Стрит, сэр, как раз напротив таверны «Три короля».

– «Три короля»? Будьте осторожны, мистер Питерс, вам хватило бы и одного.