– А твой адрес я ей сказал, – сообщил по телефону знакомый, доставивший новость. – Это ведь ни для кого не тайна.

Выйдя из квартиры и заперев дверь, женщина поднялась в мансарду. Эту ночь она решила провести у себя. «А утром найду Эрделя в больнице. Позвоню Татьяне еще раз и спрошу, куда его отвезли. Это просто каприз больного человека. Завтра он, возможно, захочет меня увидеть!»

Засыпая, она вспоминала историю, услышанную от Эрделя неделю назад. Александра никак не могла выбросить ее из головы, хотя в одиночку, без подсказок, такой ребус ей было не разгадать.

…Эрдель, по своему обыкновению, перебрал и забраковал все книги, что принесла ему тогда Александра. Угодить ему было очень трудно, и художница не ждала, что он приобретет хотя бы какой-то пустяк. «Я уже все собрал!» – часто говорил Эрдель, кладя последнюю принесенную Александрой книгу в стопку «отверженных». Она давно ходила в его квартиру на Петровке не с целью заработать, а чтобы послушать интересные истории, которых у Эрделя в запасе было множество.

Вот и неделю назад они сидели на просторной темноватой кухне, где даже средь бела дня горела лампа под желтым шелковым абажуром. Пили чай, болтали о пустяках, как старые друзья, давно обсудившие все самые важные темы. И тут Эрдель внезапно спросил:

– Саша, вы в судьбу верите?

Услышать подобное от человека, всегда настроенного более чем прозаически, Александра не ожидала. Поставив чашку, она вопросительно взглянула на коллекционера. Тот невесело усмехнулся:

– Ну да, в судьбу, в ту судьбу, от которой, по поговорке, не уйдешь?

– Пожалуй, – задумчиво проговорила женщина. – Случались со мной вещи, которых невозможно было избежать, как ни старайся… Вы об этом?

Эрдель смотрел в пространство, сидя неподвижно, словно не слышал вопроса. Теперь Александре бросилось в глаза то, что раньше ускользало от ее внимания. Старый знакомый сильно изменился с тех пор, как они виделись в последний раз, а это было несколько дней назад. За трое-четверо суток Эрдель осунулся, как-то осел, будто снег под солнцем. Даже вещи казались ему велики и висели на нем, как чужие. «Он болен! – с тревогой подумала женщина, глядя на хозяина квартиры и не решаясь задать ему прямой вопрос, рвавшийся с языка. – И серьезно болен, раз у него такие мрачные мысли! Неужели… Неужели…»

Эрдель продолжал, глядя в пустоту:

– Да, нельзя избежать… Старайся, не старайся. Даже если видишь опасность, давно видишь… Иногда лучше знать поменьше… Зачем это проклятое знание, если оно не может тебя сохранить от судьбы?

«Он говорит не со мной, а сам с собой. – Александра не знала, что и думать. Она впервые видела коллекционера в подобном состоянии. – Судьба… Похоже, он все-таки не болен, тут что-то другое!»

Она поняла, что угадала, когда Эрдель, опомнившись, спросил:

– Надеюсь, вы не думаете, что я истерик и психопат? В моем возрасте принято жаловаться на болезни, а я вдруг – на судьбу. Ну, ведь болезни – это дело житейское, никого не минуют. А судьбу все пытаешься обмануть… Напрасное дело! – И на миг умолкнув, продолжал уже без запинок: – Я вам кое-что расскажу, Саша.