— Где ты жила раньше?

— У моей матери Кадиджи.

— Кто она такая?

— Толковательница снов в Галате.

— Знает ли она, что ты жива?

— Нет, она, думая, что я умерла, отдала меня греку, чтобы он меня похоронил. Никто не знает, что я жива, кроме тебя и меня! Грек и моя мать Кадиджа, хотя и видели меня потом, но посчитали меня призраком! Они не знают, что я жива!

— Не хочешь ли ты вернуться к своей матери?

— Я лучше умру в лесу от голода и жажды! Смилуйся, мудрый великий эфенди, оставь меня здесь! Я охотно буду служить тебе за пищу, питье и кров! Укрой меня, спрячь меня от матери Кадиджи и грека! Я смогу быть полезной и сделаю все, что тебе будет угодно!

Мансур-эфенди задумался; он начинал понимать цепу этого странного существа. Что если ему спрятать ее и выдавать за чудо? Если переодеть ее, никому не показывать и воспользоваться ею как колдуньей или пророчицей? Султанша-мать была очень суеверна, и тут ему могло удасться приобрести над ней такую власть, что она даже и не подозревала бы этого. Само собой разумеется, она не должна была знать, чьих рук это дело, кто вывел на сцену это чудо и направляет пророчицу. Надо было только тайно и ловко взяться за дело, и тогда можно будет управлять султаншей Валиде с помощью Сирры! Чудеса и знамения оказывали сильное воздействие на султаншу. Теперь Шейх-уль-Ислам имел в руках верное средство! Если бы чудом возвращенная к жизни, руководимая и наставляемая им Сирра приобрела влияние на султаншу-мать, если бы окруженная тайной фигура странной девушки возбудила удивление султанши Валиде, тогда он мог бы надеяться воздействовать на нее через Сирру.

Развалины Кадри не должны были служить местом действия, это вызвало бы подозрение о его участии в этой игре! Также мало подходил для этого и дворец принцессы Рошаны. Надо было выбрать другое место, более подходящее. Никто не должен подозревать, что Шейх-уль-Ислам участвует в этой игре.

Ему, кстати, пришло на ум то обстоятельство, что воскресшая из мертвых, призрак, как называли ее грек и старая Кадиджа, не знала ни его, ни места, где находилась! Таким образом, он надеялся делать с ней, что ему вздумается, и обратить ее в свое орудие.

— Ах, мудрый и благородный эфенди, не прогоняй меня! — продолжала хитрая Сирра. — И хотя я не знаю тебя, но все же умоляю о покровительстве!

— Здесь ты не можешь остаться!

— Нет? О, так ты меня не хочешь прогнать?

— Будь спокойна, я укажу тебе место, где ты сможешь остаться!

— Благодарю тебя за твое милосердие и доброту, мудрый и благородный эфенди, я охотно буду служить тебе. Где то место, в котором я найду себе убежище?

— Я сам отведу тебя туда, Сирра!

— О, твоя доброта так велика! Чем смогу я отблагодарить тебя?

— Молчи обо всем, говори и делай только то, что я прикажу тебе.

— Обещаю тебе это, великий и мудрый эфенди!

— Кроме того, ты должна слепо повиноваться моей воле, никогда ничего не выведывать обо мне, никогда не расспрашивать о моих намерениях, никогда не оставлять то место, куда я отведу тебя, ничего не делать без моего согласия, ничего не говорить обо мне и никогда не желать возвращения к твоей матери, — сказал Шейх-уль-Ислам.

— Никогда, обещаю тебе это!

— Ты начинаешь новую жизнь, новое существование! Мать твоя похоронила тебя, ты же ожила и стала другой!

— Да, мудрый эфенди! Ты говоришь правду, я ожила для новой жизни!

— Настолько ли ты оправилась, чтобы следовать за мной, в состоянии ли ты ходить?

— Так далеко, как ты пожелаешь!

— Я должен завязать тебе глаза!

— Делай со мной все, что найдешь полезным и необходимым, великий и мудрый эфенди!

Шейх-уль-Ислам взял большой темный платок, с необыкновенной тщательностью завязал им глаза Сирры, набросил на ее плечи широкий плащ и помог ей закутаться в него.