Братья Кровавой Невесты также вышли из шатра, а старый эмир явился узнать, что случилось и почему раздался призыв к наступлению.

— Слушайте! — вскричала Солия громовым голосом, неукротимое бешенство делало из нее гиену. — Идите все сюда! Случилось неслыханное дело! Ни на что не похожий, бесчестный поступок! Раненый враг, которого я хотела принести в жертву мести, похищен у меня из палатки, куда он был отнесен!

— Бей исчез? — воскликнул Абу-Фарези, один из братьев Кровавой Невесты. — Сам он не мог убежать!

— Он был без чувств, — отвечала Солия.

— Кто же похитил его у тебя? — спросил Абу-Варди, другой брат Солии. — Враг не мог проникнуть в наш лагерь.

— Этот враг должен быть внутри лагеря, — воскликнула Кровавая Невеста, — я видела Эль-Омара, бродившего около палатки. Я требую ответа у Эль-Омара!

— Эль-Омар! Эль-Омар! — прозвучало по рядам палаток.

Молодой араб спокойно и гордо подошел к Солии и ее братьям.

— В чем меня обвиняют? — спросил он.

— В измене! — воскликнула Кровавая Невеста в страшном гневе. — Никто другой, кроме тебя, не мог похитить у меня раненого врага!

— Ты думаешь, что так как ты пощадила его и чувствуешь к нему любовь, то я исполнил за тебя твою клятву мести и убил бесчувственного бея, — отвечал Эль-Омар, — по я не сделал этого, я не нарушил твоего права.

Слова молодого араба были мгновенно прерваны. Солия в неукротимом бешенстве пустила в него копьем. Позор, который нанес Эль-Омар Кровавой Невесте своими словами, возмутил и старого эмира, и его сыновей. Копье Солии ранило молодого араба, но он пошатнулся только на минуту, и, хотя кровь струилась из его раненого плеча, он преодолел боль и бурю своих чувств и стоял, холодно улыбаясь и вполне владея собой.

— И ты смеешь, презренный, поносить меня? — воскликнула Солия. — Если бы я не заботилась о том, чтобы ты сознался, куда девал раненого врага, я бы немедленно убила тебя!

— Чтобы заставить меня замолчать, ты хочешь допустить несправедливость! В первый раз ты пощадила врага, я видел это! Ты хотела остаться незамеченной, но я был свидетелем! Ты стояла на коленях перед врагом и с восторгом смотрела ему в лицо вместо того, чтобы убить его.

— Замолчи, дерзкий! — воскликнул Абу-Фарези, — Знаешь ли ты, на кого бросают подозрения твои злобные слова? Солия стоит выше подобного позора! Твоя злоба не попадет в нее! Но оправдайся и отведи от себя подозрение в похищении раненого врага, сделанного для того, чтобы досадить Солии и бросить на нее подозрение.

— Да, отведи от себя этот тяжкий грех, Эль-Омар! — согласился Абу-Варди со своим братом. — Что скажет мой мудрый и высокий отец?

— Никого, кроме тебя, не было на месте! Отведи от себя подозрение! — сказал старый эмир.

— Я не знаю, где у Кровавой Невесты раненый враг! — отвечал Эль-Омар. — Спросите не у меня, а у нее, где он спрятан, ибо когда я вошел в палатку, прежде чем Солия вернулась в нее, раненого там уже не было, а Солия грозила мне смертью, если я только подойду к палатке! Говори, будешь ли ты отрицать это?

— Ты должен сознаться, презренная собака, куда ты подевал врага! — воскликнула Солия, бледная и дрожащая от страшного гнева. — Ты должен сознаться, куда ты его дел, чтобы предъявить мне это дерзкое обвинение.

— Мне не в чем признаваться, я уже сказал все, что знал, — отвечал Эль-Омар, также смертельно бледный от волнения. — Ты можешь убить меня, можешь меня замучить, но все окружающие воины знают истину!

— Смерть нечестивцу! — воскликнула Кровавая Невеста и ударила своим копьем молодого араба так, что он упал.