Султан Абдул-Азис вступил на престол 25 июня 1861 года после смерти брата своего Абдула-Меджида.

Оба были сыновьями султана Махмуда II.

Абдул-Меджид оставил после себя шесть сыновей и восемь дочерей. Старшим в семействе, кому должен был перейти трон после Абдула-Азиса, был его племянник Магомет-Мурад, родившийся 21 сентября 1840 года, после него следовал его брат Абдул-Гамид.

Исполняя последнее желание своего умершего брата, Абдул-Азис не принял никаких строгих мер против своих наследников, сыновей умершего, как это делали другие султаны, но все-таки он не был совершенно спокоен и постоянно боялся, что его наследники вынашивают какие-нибудь тайные планы.

Это короткое отступление было необходимо нам для пояснения дальнейших обстоятельств и интриг. Поэтому становится ясным желание султана овладеть известной нам депешей. Даже если бы она не содержала ничего против султана, то и тогда было достаточно одного того обстоятельства, что она послана к принцам, чтобы тог, кто передал ее, заплатил бы за это жизнью.

Султан приказал, чтобы Халиль как изменник был публично казнен рукой палача во втором внутреннем дворе сераля.

Этот большой двор, в котором, как и в первом, стоят на часах капиджи, представляет собой большой четырехугольник, вокруг которого тянутся густые аллеи для прогулок, а по их обеим сторонам бьют фонтаны. На левой стороне расположено здание, в котором находится сокровищница султана, направо размещаются квартиры служащих и дворцовое управление.

На левой же стороне стоит старый колодец, окруженный плитами, у которого прежде обычно происходило обезглавливание турецких сановников, приговоренных к смертной казни.

Вечером на другой день после ареста Халиля, перед заходом солнца, весь двор был заполнен разными служащими при турецком дворе, и эта толпа была так велика, что занимала весь двор, каждая из сторон которого была триста шагов, так что для визирей и их свиты едва могли очистить место.

По приказанию султана все должны были присутствовать при казни изменника.

Когда солнце уже зашло за горизонт, но еще весь Константинополь был залит его яркими отблесками, точно заревом пожара, когда с высоких, стройных минаретов муэдзины призывали правоверных к вечерней молитве, когда по улицам снова началось движение, прекращавшееся на время жары, тогда Халиль в сопровождении нескольких дервишей и караульных был приведен во внутренний двор.

Войдя во двор и увидя ожидавшую его толпу, он почти совсем лишился чувств от ужаса и слабости. Тогда с него сняли цепи, чтобы ему было легче идти, но он лежал, как убитый. Лицо его было страшно бледно, казалось, что смертный приговор убил его нравственно.

Ни малейшего сострадания не возбуждал к себе Халиль из-за своей трусости. Вид эшафота отнял всю силу духа у приговоренного.

Стоявшие вокруг чиновники с равнодушным видом смотрели на приготовления к казни человека, который наказывался за измену, думая только о том, как бы самим не попасться, так как многие из них были нисколько не менее виновны в измене, чем Халиль-бей. Они называли Халиля ослом за то, что он позволил себя поймать, тогда как прежде восхищались и завидовали его быстрому повышению.

В числе зрителей находились и три наших героя: Сади, Зора и Гассан.

Молодые люди стояли недалеко от места казни на почетном месте, и глаза всех с любопытством устремлялись на них.