На переговорный пункт я пришел за полтора часа до уcловленного времени. Там, естественно, никого не было. Убедившись в этом, пошел на почту, узнать, нет ли писем или телеграмм на мое имя. И не напрасно – Плотников прислал письмо, в котором сообщал, что сам приехать не сможет, так как уезжает в Штаты в командировку. Но Баламутов и Бочкаренко приедут, первый 4-го, а второй 3-го.

"Блин! Значит Бочкаренко уже здесь! – подумал я, растерянно оглянувшись вокруг. – Уже сутки здесь! Наверняка уже бороздит простыни какой-нибудь местной красавицы...

И, решив, что к условленному часу Борька все таки появится на переговорном пункте, я пошел прогуляться по центру Кавалерова. И у базарчика наткнулся на Валеру, давнего своего знакомого. В былые годы мы с ним, можно сказать, дружили – он часто приезжал на инвалидной коляске на нашу базу и мы разговаривали о жизни. Валера знал, что эти разговоры можно углубить и продолжить в философские стороны, но для этого надо иметь пропуск в мою палатку. Пропуском, конечно, служила бутылка водки, а так как последняя тогда, в эпоху последнего и решительного боя с российским алкоголизмом, была целым сокровищем, визиты Валеры в мою палатку, к счастью, были весьма редкими. К счастью, потому, что Валера с детства страдал серьезной формой церебрального паралича и, в меньшей степени, паркинсонизмом. Согласитесь, что подолгу разговаривать с трясущимся и заикающимся человеком о смысле жизни дело весьма тягостное... Тридцатилетний человек, весь скрюченный, сморщенный, на костылях... Тяжелое зрелище... Он рассказывал мне о себе. Учился в Новосибирске на обувщика, дали третий разряд, на пятый не вытянул – надо уметь работать на машине. Первое время вкалывал как зверь, сшил 500 пар сапог и подорвал здоровье. Вкалывал потому, что хотел жениться – приглядел симпатичную девушку без ног, на протезах... Но она ему отказала...

Валера сидел в новенькой импортной инвалидной коляске, на его пальце сверкал массивный золотой перстень, очень похожий на Юдолинский. Мы немного поговорили с ним и он рассказал, что недавно женился на здоровой женщине и сейчас вполне доволен жизнью.

– Ты, что, разбогател что ли? – спросил я, стараясь поймать его глаза. С самого начала нашей встречи я увидел в них что-то меня насторожившее. Мне сразу показалось, что наша встреча не случайна и Валера все обо мне и моих помыслах знает...

– Не жалу-у-у-у-юсь! – ответил Валера, с достоинством борясь со спазмами шейных мышц. – А ты что т-у-у-у-т делаешь?

– Хочу здесь обосноваться... Земную жизнь пройдя до половины.

– А-а-а-а... – не поверил Валера. Местные люди считают Приморье малоприспособленным для жизни.

– Ну я пошел! Рад был встретиться!

– А-а-а-а... где-е-е... жи-и-вешь?

– Там, где и жил – на бывшей базе ВИМСа, заходи как-нибудь, водочки попьем.

И, озираясь по сторонам в поисках Борьки, я направился в сторону гастронома.

Борис Бочкаренко (170 см, 52 кг) гордился своей внешней схожестью с Жан-Полем Бельмондо. Познакомился я с ним на втором курсе. Борька учился на третьем и слыл среди студентов интеллигентом и чистюлей. Чистюлей он был и в самом деле: однажды, оставшись у меня ночевать, Борька перед тем, как лечь спать, выстирал свои рубашку и носки, а на мой немой вопрос ответил с презрительной улыбкой:

– Не могу же я идти на работу в несвежем...

Отец у него был пехотным полковником, прошедшим войну до Рейхстага. Борька рассказывал, что папаша всю войну не расставался с противотанковым ружьем и в часы затишья часто ходил с ним вместо снайперского ружья на передовую – при удачном выстреле немца эффектно разрывало надвое.