|
Повернулся в последний раз, вросшие в землю ноги притормозили его. Ибо победа за ним, за Тристрамом, как покажет сегодняшний день. Самое дорогое для него, для Тристрама, он, Тристрам, вновь обретет, не пройдет девяноста минут, даже меньше. Окончательно. Бесповоротно. Ему требовалась только такая победа.
Высоко над Правительственным Зданием фигура с барочной бородой, в бронзовых одеждах с барочными складками, сурово смотрела на солнце в безветренный день, волосы и одежду развевал выдуманный скульптором барочный ветер. Кто это? Августин? Пелагий? Христос? Сатана? Тристрам воображал, будто улавливает сверкание крошечных рожек в шевелившейся массе каменных волос. Надо лишь обождать, всем надо обождать. Он почти убежден, что цикл снова начнется, фигура проповедует солнцу, морским облакам, что человек способен устроить хорошую жизнь, что ему не нужна благодать, что его наделил ей божественный разум. Пелагий, Морган. Морской Старик. Он ждал.
Глава 4
— Море, — шепнула Беатрис-Джоанна, — научи нас уму-разуму. — Она стояла у перил променада, бормотавшие шерстяные розовые близнецы мягко тузили друг друга в коляске. Перед ней кругом простиралась беспрестанно бредившая, в шкуре барсовой, в хламиде рваной несчетных солнц, кумиров золотых, абсолютная гидра, опьяненная плотью синей, грызущая свой хвост, сверкающий в пучине безмолвия, где грозный гул затих. — Море, море, море. За морем Роберт Старлинг, бывший Премьер-Министр Великобритании и Председатель Совета Премьер-Министров Англоязычного Союза, на средиземноморской вилле, в окружении своих сладких мальчиков, деликатно кушал, попивал фруктовый сок, читал классиков, задрав ноги, незаметно высчитывал срок окончания своего изгнания. На других берегах моря талассографы готовились к экспериментам над неизмеримым зеленым богатством, с новыми моторами, с хитрыми приборами. Нетронутая жизнь ныряла на мили вниз, на лиги вниз. — Море, море. — Она молилась за кого-то, и на мольбу было сразу отвечено, но ответ пришел не с моря. Он пришел с теплой земли позади нее. Нежная рука на ее плече. Она обернулась, ошеломленная. И потом, после мига безмолвного потрясения, у нее еще не было слов, только слезы. Она к нему приникла; огромный воздух, дарующее жизнь море, будущая история человечества в глубине, нынешний громоздившийся ввысь город, бородатый мужчина на вершине, — все исчезло в тепле его присутствия, в близости его объятий. Он стал морем, солнцем, башней. Близнецы ворковали. Слов еще не было. Поднимается ветер… нам надо постараться жить. Бесконечный воздух открывает и закрывает мою книгу. Волна, распыленная, смело плещет и брызжет со скал. Улетайте, слепящие, ослепляющие страницы. Разбивайтесь, волны. Растекайтесь радостными водами… |
