И Арсений на секунду заглянул подростку в глаза с расстояния одного шага.

Там не было мути слабоумного; теперь на него смотрели ясные глаза, в которых стояла боль, и может поэтому нелегко оказалось заметить это странное, необъяснимое здравомыслие.

Но это тут же прошло. Арсений вздрогнул, попятившись, а женщина благодарила тех, кто помог ей подняться, благодарила за помощь ее сыну. Теперь это был обычный калека-слабоумный, он по-прежнему нес какую-то бессмыслицу, протягивая руки к Арсению.

Перед тем, как несчастного с его матерью заслонили прохожие, Арсению показалось, что подросток стал вырываться и захныкал, словно упустил что-то важное, вновь повалился на землю.

Арсений не стал выяснять, что будет дальше, он спешил прочь, подавленный, почти испуганный — от прежнего настроения ничего не осталось. Уже на подходе к дому он вспомнил, что так и не купил игрушку Валерии, и ему стало еще хуже. Не желая мириться со своим состоянием, грозившим перейти в подавленность на весь вечер, Арсений вернулся к ближайшему крупному магазину и купил цветы — белые хризантемы.

Лишь тогда нечто как бу