Потом комната завертелась вокруг стола и тошнота подкатила к горлу. Витька затряс головой, чтобы прекратить это кружение и разогнать голубой дым, застлавший глаза. Постепенно комната остановилась, но стала почему-то мрачной и сумеречной, словно был уже глубокий вечер т солнце давно скрылось. Перед ним был наполненный стакан. Когда Леха успел, Витька не видел. Сам Леха уже держал свой стакан и подмигивал Витьке. И Колям тоже держал, уставившись в прозрачную жидкость, словно надеялся на дне ее найти нечто необыкновенное.

- За меня, Витек, - негромко сказал Леха и опрокинул стакан в широко, как ворота, распахнувшуюся пасть.

После этого четвертого Витька почувствовал, что больше не может и не должен, если хочет прийти домой на своих двоих. Одноногий лежал мордой на столе и громко храпел, его длинные волосы накрывали рассыпанную по клеенке кильку.

- Ну ладно, мужики, - с трудом ворочая языком, проговорил Витька. - Мне пора... Извини уж, Леха... Сам понимаешь - жена... пацаны со школы...

Он ожидал уговоров, упреков, но ничего такого не началось. Колям сумрачно и вроде бы понимающе мотнул бородой. Леха вдруг подмигнул и, показывая в улыбке плоские белые зубы, сказал:

- Один момент, Витюнчик, разговор есть. - Он кивнул кудлатой головой на закрытую дверь спальни, встал и твердо, не шатаясь, устремился к ней. Витька тоже поднялся, почувствовал, как пол елозит под ногами, и ухватился за крышку стола, чтобы ненароком не загреметь. Не отпуская стол, осмелился сделать шаг на непослушных ногах и, конечно же, свалил костыли Одноногого.