Кива слезла с лошади и последовала за мужчинами. Серый Человек не показывал виду, что ранен — это было бы совсем незаметно, если бы не засохшая кровь на его рваной рубашке.

Дом Джонана из обожженного кирпича был украшен мореным деревом, крыша выложена красной черепицей. Хозяин провел их в большую горницу. В северной стене имелся камин, тоже кирпичный, вокруг низкого стола стояли мягкие кожаные стулья. Отполированный до блеска пол застилали шелковые чиадзийские ковры. Серый Человек сел на стул и прислонился к высокой спинке. Молодая белокурая женщина, войдя, присела перед ним и нервно улыбнулась Киве.

— У нас есть эль, господин, и вино — что пожелаете.

— Принеси, пожалуйста, воды. Больше ничего не надо.

— Есть яблочный сок, если вам будет угодно.

— Замечательно. Пусть будет сок.

Староста переминался с ноги на ногу.

— Могу я присесть, господин?

— Разумеется, Джонан, — ведь это твой дом.

— Благодарствую. — Хозяин плюхнулся на стул напротив гостя. Кива, на которую никто не обращал внимания, устроилась, поджав ноги, на ковре. — Для нас великая честь и удовольствие видеть вас здесь. Знай мы о вашем приезде, мы устроили бы для вас пир.

Женщина вернулась с кубком яблочного сока для Серого Человека и кружкой эля для Джонана. Пятясь прочь, она поманила за собой Киву. Та встала и вместе с хозяйкой прошла на кухню. Хозяйка, хлопоча, усадила ее за сосновый стол и налила ей сок в глиняную чашку.

— Мы не знали, что он к нам собирается, — с испугом проговорила женщина, садясь напротив и закалывая свои белокурые волосы.

— Он не с досмотром приехал, — успокоила ее Кива.

— Ты уверена?

— Да. На мою деревню напали наемники, а он их выследил и убил.

— Да, это странный человек. — Руки у хозяйки дрожали. — Он тебе ничего худого не сделал?

— Он меня спас и теперь везет домой.

— Я думала, у меня сердце остановится, когда он явился.

— Значит, эта деревня тоже его?

— Как и весь Полумесяц. Он купил эти земли шесть лет назад у князя Арика, но у нас за это время был только раз. Подати мы ему платим исправно, сполна.

Кива промолчала, но подумала, что ни одна община, которая платит подати сполна, не может позволить себе такую одежду, мебель и чиадзийские ковры, да и досмотров так не опасается. Впрочем, все землепашцы и рыбаки, насколько она знала, хоть немного да недоплачивали. Ее брат всегда придерживал один мешок из двадцати и продавал зерно на рынке, чтобы позволить себе какую-нибудь маленькую роскошь — скажем, новые кожаные башмаки для себя и жены.

— Меня зовут Кона, — немного успокоившись, представилась хозяйка.

— Меня Кива.

— Солдаты многих убили у вас в деревне?

— Пятерых мужчин и трех женщин.

— Да что ты! Ужас какой.

— Они нагрянули в сумерках, и нескольким женщинам с детьми удалось убежать. Мужчины вступили с ними в сражение, и все кончилось очень быстро. — Кива вздрогнула, вспомнив об этом.

— Твой муж тоже был среди них?

— Я не замужем. Я жила в Карлисе у дяди, а когда он в прошлом году умер, перебралась к брату. Его с женой убили, а дом наш сожгли.

— Бедняжечка.

— Ничего, зато я жива.

— Тебе хорошо было у брата?

Кива покачала головой:

— Он был суров и обращался со мной как с рабыней, да и жена его была ненамного лучше.