На полкорпуса ей протиснуться еще удалось, но именно в этот момент удача отвернулась от несчастной, улыбнувшись на прощание, и прокравшийся под землю отсвет сверкнул на ее острых клыках. Когда Аня попыталась выбраться, выяснилось, что обратной дороги нет, тело плотно закупорило лаз, напрочь перекрыв приток кислорода. Тут бы ей и позвать на помощь, задергаться, но женщина еще какое-то время пыталась продираться вперед, пока снаружи не остались только ступни, обутые в старые стоптанные сапоги.

Только в этот момент Аня поняла, что уперлась в тупик. Затряслась, сердце цепкими ледяными когтями сдавил ужас. Девушка пыталась извиваться, упиралась локтями и коленями, но не сдвинулась ни на сантиметр. Тогда она стала кричать, громко, страшно, перерабатывая и без того невеликие крохи кислорода. Отчаянный ее вопль так и не вырвался наружу, запертый в бетонной кишке вместе со своей хозяйкой.

Широко открывая рот, задыхаясь, словно выброшенная на берег рыба, Аня еще несколько раз дернулась и затихла. Темнота перестала для нее существовать. Пропал окружающий мрак, разжались холодные объятия бездушного камня. Остались только стены и пол спокойного сухого перегона да рельсы, убегающие вдаль. Туда, где переливался удивительно чистый яркий свет, не резавший глаза. На фоне сияния появилась высокая, очень знакомая фигура и поманила женщину к себе. И Аня, конечно же, ее узнала и, широко улыбнувшись, припустила вперед, глотая холодный, вкусный воздух полной грудью…

Девушка дернула ногой в последний раз, и старый кирзовый сапог упал на пол, разбудив остальных.

* * *

Время тяжелыми антрацитово-черными каплями падало с потолка и разлеталось липкими брызгами, столкнувшись с бетоном пола. Именно так воспринимал его Сашка. Часы и минуты нельзя было прочувствовать и измерить. Нельзя понять.

Две недели спустя он проснулся посреди так называемой «ночи». Сон был безжалостно разорван глухими, тяжелыми, шлепающими ударами. Будто мокрой тряпкой били об камень, звук такой же влажный, неприятный. Размеренный. Шлеп… шлеп… шлеп…

Парень медленно встал на ноги, покачнулся – четырнадцать дней питания галетами и водой давали о себе знать. Содержимое банок есть было нельзя – безнадежно испортилось. Стоило открыть первую банку, как девчонок едва не вырвало – так воняло то, что некогда было тушенкой.

Ладонь скользнула под одежду, пальцы нащупали рукоять фонаря. Теперь встряхнуть, обязательно, а то может и не заработать.

Щелчок. Лампа мигает, еле светится, батарейки уже все изжеваны, доживают последние минуты. Видно плохо.

Сашка сделал пару шагов в направлении звука. Вроде бы в той же стороне, где погибла Аня, тело которой так и не сумели вытащить.

На полу виднеется неясный ком, слышен дрожащий плач, редкая капель. Господи, что же это такое? Неужели какая-то тварь с поверхности нашла к ним дорогу?

Еще шаг.

Даша резко вскинулась вверх, опираясь на прямые руки, неестественно вывернула шею назад. Что это она?

Сашка понял только тогда, когда увидел светлые волосы, перемазанные красным. Потому что лица было не узнать. Дрожащее красное месиво с белыми точками вывороченных зубов и костей. Хрящи, мясо….

Тело непроизвольно начало дрожать. Дарья просипела что-то непонятное и со всей силы упала тем, что осталось от лица, вниз, на острый бетонный осколок. Брызнула струйка крови, прочертив неровную дорожку в пыли. Тотчас погас фонарь. На сей раз окончательно.

Сашка бросился к телу девушки. Неважно, что сейчас происходит, надо оттащить блондинку от камня, о который она разбила себе голову. А вдруг ей можно помочь, и еще не все потеряно?

Руки ощутили что-то теплое, липкое, мало похожее на тело высокой стройной девушки, а уши услышали надсадное хриплое дыхание, хлюпающее клокотание. Как можно довести себя до такого? Чтобы свое собственное лицо и вот так – в клочья?

Зашевелились, просыпаясь, товарищи.