– Ждите. Из Москвы начальство пожалует. По вашу, мать вашу, душу.

И мы ждали дальше. Начальство пожаловало через пятнадцать минут. Это начальство во всех бригадах спецназа военной разведки знали – полковник Мочилов из диверсионного управления ГРУ. Обычно он боевыми операциями руководил. Если по нашу, мать нашу, душу, то капитан Рустаев напрасно надеется получить краткосрочный отпуск. Коли на «разбор полетов» сам полковник Мочилов пожаловал, придется его жене рожать без поддержки сильной капитанской руки. И когда эта рука приедет жену и ребенка поддержать, неизвестно. Случалось, что отцы семейства возвращались к совершеннолетию детей. Но это редко, и обычно бывает тогда, когда вместе с полковником Мочиловым приезжает кто-то из агентурного управления ГРУ. Тогда операция обещает быть долгосрочной, если не многолетней.

Рустаева и вызвали первым, словно знали, как он торопится. Долго не говорили. Не больше двух минут. Выпускали через другую дверь, чтобы с нами не общался. Когда вызвали меня, третьим и последним по счету, в кабинете уже и лейтенанта Зайцева не было.

* * *Полковник Мочилов сразу оборвал мой доклад, читая какие-то бумаги. Просто руку с раскрытой ладонью поднял, заткнись, дескать, старлей, не шуми. Без доклада можно обойтись, потому что и без того понятно, что я не капитан Рустаев и не лейтенант Зайцев. Думаю, бумаги читал, имеющие ко мне отношение. Потом очки снял и на меня посмотрел.

– Слышал ты, старший лейтенант, такую крылатую фразу: «Генералы всегда готовятся к прошедшей войне»?.. Это Черчилль сказал.

– Никак нет, товарищ полковник, с Черчиллем знаком не был...

Полковник хмыкнул на такую вольность. И задал второй вопрос:

– А кто, по-твоему, готовится к войне будущей?

– Разведка, товарищ полковник, – ответил я не задумываясь.

Мочилов хмыкнул и улыбнулся.

– В принципе ты правильно сказал, а Черчилль ошибался.

– Он в разведке, товарищ полковник, не служил. Он больше по партийно-чиновничьей линии специализировался.

– Он имел в виду ученых. Но разведка тоже обязана думать о войне будущей, хотя в разведке тоже присутствуют свои генералы. Что я тебе могу сказать. Испытание вам всем семерым давали двойной сложности, если не тройной. И не случайно. Ты испытание выдержал и поступаешь в мое распоряжение. С сегодняшнего дня, с сего часа, с сей минуты. И будь готов к новым испытаниям... Они будут уже не учебными и многократно более сложными...

– Я готов, товарищ полковник.

Мочилов размашисто расписался на последней странице многостраничного документа, решая мою судьбу.

– В «индивидуалке» впервые, значит, работать будешь. И псевдонима у тебя пока нет...

– Нет, товарищ полковник.

– Придумай что-нибудь запоминающееся. И в то же время невзрачное. Только не «Агент 007», пожалуйста.

– Агент 2007, – подсказал один из членов комиссии.

– Почему? – спросил полковник.

– Выпуск 2007 года.

– А что, годится, – согласился Мочилов. – Ты сам не возражаешь?

– Никак нет, товарищ полковник.

– Добро. Татуировку с оперативным псевдонимом во всю грудь делать не будешь?

– Никак нет, – я улыбнулся предположению полковника.

– А что смеешься, несколько лет назад был случай. Новоиспеченный агент не постеснялся. Только не на груди, а на плече. А на другом, как оказалось, у него «летучая мышь»[2] была.

– Я, товарищ полковник, не любитель татуировок.

– Тогда иди в штабной корпус, получай документы, а потом своего инструктора найди. Дежурный подскажет. Капитан Русаков введет тебя в курс дела.

– Извините, товарищ полковник, за любопытство.