Фил не мог позволить себе сочувствие, независимо от того, что сделали с ней. Во время допроса он вообще не должен испытывать никаких чувств. Поэтому он снова надел на лицо профессиональную маску.

— Вы потеряли ребенка.

Она кивнула.

— А что произошло потом?

— С меня было достаточно. Я достала какие-то таблетки. Попыталась принять их все… — Плечи ее задрожали, дыхание стало прерывистым, слова начали перемежаться с всхлипываниями. — Хестон нашел меня. Сунул мне в горло пальцы… Остановил меня… Думаю, он спас мне жизнь. Потом мы разговаривали с ним. — Она подняла голову. На щеках остались следы слез, глаза были красными. — И я поняла, что должна убежать. Потому что я подумала: что со мной еще может произойти плохого? Ничего. Все самое худшее уже случилось. Поэтому я… я почувствовала себя сильной. Как будто… как будто я заново родилась. Я сказала Хестону… сказала, что должна убежать. А он сказал, что поможет мне в этом.

— Почему он не убежал вместе с вами?

— Потому что… потому что кто-то должен был остаться. Присматривать за отцом. — Она сказала это как нечто само собой разумеющееся.

— О’кей, — сказал Фил. — Значит, вы убежали. А Хестон остался. — Софи кивнула. — А что случилось с ним? Когда отец обнаружил, что вы ушли?

Она горько рассмеялась.

— Он был в бешенстве. Просто с ума сходил. Он хотел добраться до меня и не мог. Он пытался выяснить, куда я сбежала, но Хестон не говорил ему, потому что сам этого не знал. Но отец все равно продолжал допытываться. Совсем его доконал. — Она по-детски хихикнула, как будто эти воспоминания были слишком ужасными и единственной защитной реакцией мог быть только смех. — Чуть не убил его тогда, правда. — Она вздохнула. — Но Хестон выкарабкался.

— И он все еще там?

— Хестон?

Фил кивнул.

— Да.

— Ну, вроде того…

— Что вы хотите этим сказать?

Она посмотрела на стену у него за спиной и ничего не ответила. Фил решил пока оставить эту тему.

— И вы приехали в Колчестер. Здесь вы начали…

— Обо мне вы все знаете, — перебила она. Слова ее звучали отрывисто. — Вы знаете, что произошло со мной после того.

— А как же ваш брат? Что случилось с ним?

Она откинула голову назад и снова задумалась.

— Все изменилось. Деревня изменилась. Как вы сами говорили, теперь она не так отрезана от мира. Сюда начали переезжать люди из города. Строить новые дома. Новые усадьбы. Шикарные поместья. — Слова ее текли медленно, извиваясь, словно перепачканные землей дождевые черви.

— Держу пари, что вашему отцу это очень не нравилось, — сказал Фил.

Она снова горько усмехнулась.

— Да уж. Люди заговаривают друг с другом, стараются быть доброжелательными… Он ненавидел это. Он ненавидел внимание. И еще он не мог найти никого, кто… удовлетворял бы его мужские потребности.

— И что же он предпринял?

— Заставил Хестона делать это. — Слова прозвучали просто и обыденно. — Но не в том виде, в каком тот был тогда. Потому что мой отец не был каким-то гомиком. — Она снова засмеялась. — О нет! Он может быть кем угодно, только не гомиком.

Фил чувствовал, как с каждым ее словом в нем нарастает ужас. Ему казалось, что он уже знает, к чему приведет это признание.

— И тогда… — Он почти боялся задавать следующий вопрос. — Что он сделал тогда?

— Переодел его.